Стальной пляж
Шрифт:
— Звучит рискованно…
— Им все равно не могло стать хуже, чем уже было. Процент излечения был высок. Иногда после целебного воздействия пациентам можно было позволить жить самостоятельно. Уже есть те, кто прожил после лечения целых десять лет, и болезнь не вернулась к ним. В других случаях необходимо собеседование, чтобы обнаружить, что изначально заставило больного впасть в аутизм. И, конечно же, есть некоторый процент людей, которые через несколько недель или месяцев после лечения снова все забывают и замыкаются в себе. Я не пытаюсь убедить тебя, что изведал все тайны человеческого сознания.
— Ты изведал их достаточно, чтобы до чертиков
— Да… Я могу понять твои чувства. Большинство методов, которыми я пользуюсь, слишком технически сложны для твоего понимания, но, думаю, кое-что о своем новом методе я тебе объяснить смогу. Прежде всего пойми, что я знаю тебя лучше, чем кто-либо во Вселенной. Лучше, чем…
Я рассмеялся:
— Лучше, чем моя мать? Она и близко не стояла к пониманию меня. Ты, должно быть, пытаешься сейчас подобрать другой пример? Не мучайся. Я уже давно ни с кем близко не схожусь. У меня никогда это как следует не получалось.
— Что верно, то верно. Не то чтобы я специально тебя изучал — по крайней мере, до последнего времени — но по долгу своей службы я знаю всех и каждого на Луне лучше, чем кто-либо другой. Я видел их глазами, слышал их ушами, считал их пульс, следил за их потовыми железами, температурой кожи, мозговыми ритмами, желудочными судорогами, изменениями размера зрачков в самых различных ситуациях и под воздействием самых различных факторов. Я знаю, что их бесит, а что делает счастливыми. Я могу предсказать с разумной долей вероятности, как они поведут себя в большинстве типичных ситуаций; и, что более важно, я знаю, что было бы для них нехарактерно.
В результате я могу использовать эти знания в качестве основы для некоего построения, которое может считаться вымышленным персонажем. Назовем его пара-Хилди. Я пишу сценарий, в котором пара-Хилди оказывается выброшен на побережье необитаемого острова. Я прописываю этот сценарий с величайшей степенью детализации, задействую все человеческие чувства. Но могу сокращать и урезать его, как хочу. Например, ты помнишь, как захватил пригоршню песка и изучил со всех сторон. Это оказалось для тебя ярким, впечатляющим зрелищем, таким, которое наверняка отложилось у тебя в памяти. Если я тут не прав, мне бы хотелось об этом услышать.
Как вы могли догадаться, я промолчал. По спине побежали холодные мурашки. Не могу сказать, что мне было приятно слушать.
— Я дал тебе это воспоминание о песчинках, — продолжил ГК. — Построил картинку с почти бесконечным погружением в мельчайшие детали. И придал ей максимальное правдоподобие, усилив ее воздействие с помощью характеристик, о которых ты и помыслить не мог: зернистости песчинок, запаха соленой воды, тихого шелеста, с которым песок терся о твою ладонь.
Все остальное время песок уже не был так тщательно прорисован, потому что я больше не заставлял пара-Хилди подбирать его и разглядывать. Я не внушал даже мысли приглядеться к песку. Замечаешь разницу? Когда пара-Хилди прогуливался по пляжу, он всего лишь каким-то образом рассеянно замечал, как песок прилипает к ногам. А теперь, Хилди, оглянись назад и вспомни, как ты гулял по пляжу, вызови это из памяти настолько отчетливо, насколько сможешь.
Я попытался… Частично я уже понял большинство из того, к чему он клонил. Частично — уже поверил, что он сказал правду.
Воспоминания — забавная штука. Они не могут быть такими яркими, какими нам иногда хочется их видеть. Если бы они таковыми были, они бы скорее напоминали галлюцинацию. Действительность двоилась бы у нас в глазах. Ближе всего воспоминания о вещах подступают к настоящим вещам, когда мы спим или грезим. За исключением этого состояния, образы нашей памяти всегда в той или иной степени расплывчаты. Воспоминания бывают разные, приятные и не очень, четкие и неясные, почти потерянные и такие, которые не сотрутся никогда. Но во всех случаях память служит для определения нашего места во времени и пространстве. Мы помним, что происходило с нами вчера, в прошлом году, в детстве. Мы достаточно ясно помним, что делали секунду назад: обычно это не слишком сильно отличается от того, чем мы занимаемся в настоящий момент. Воспоминания тянутся в прошлое и формируют нашу жизнь: вот это со мной происходило, а вот это я видел, слышал, чувствовал… Мы движемся в пространстве, постоянно сличая видимое в настоящий момент с картами и персонажами, хранящимися в наших головах: вот здесь я уже бывал, я помню, что там за углом, я могу увидеть, на что это похоже… Я знаю этого человека… А вон тот человек — незнакомец, его фотографий в моем досье нет.
Но настоящее всегда коренным образом отличается от прошлого.
Я помнил, что прошел по этому пляжу много-много миль. Я мог припомнить до мельчайших подробностей множество сцен, звуков и запахов. Но пригоршню песка я разглядывал со всех сторон только один раз. И это отпечаталось у меня в памяти. Если пожелаю, я могу встать, отправиться на берег и снова проделать это, но то будет уже сейчас. Я ничем не мог опровергнуть слова ГК. Воспоминания о том, чего, по его словам, никогда не происходило, были для меня такими же настоящими, как воспоминания о сотне лет, прожитых до этого. Кое в чем даже более реальными, поскольку они были свежее.
— Похоже, у меня куча неприятностей, — произнес я.
— У меня куча возможностей. Но они вовсе не так неприятны, как ты можешь подумать. Вот, к примеру, помнишь ли ты, что ты делал сорок шесть дней назад?
— Вряд ли. Здесь все дни похожи друг на друга, — ответил я и понял, что своими словами сыграл ему только на руку.
— И все же попробуй. Постарайся оглянуться назад. Вчера, позавчера…
Я честно попытался. С невероятным трудом мне удалось прокрутить назад две недели. Затем, как и следовало ожидать, я безнадежно запутался. Во вторник или в понедельник я устроил прополку в саду? Или вообще в воскресенье? Нет, я же знаю, что в воскресенье я доел последний копченый окорок, так что это, скорее всего, было в…
Нет, невозможно! Даже если бы мои дни были менее однообразны, сомневаюсь, что мне удалось бы припомнить больше, чем несколько месяцев.
Значит ли это, что со мной что-то не так? Вряд ли, да и ГК подтвердил, что это в порядке вещей. Разумеется, существуют люди с настолько рельефной памятью, что они могут мгновенно запоминать длинные списки. Существуют люди, которые намного лучше меня помнят о собственной жизни множество на первый взгляд незначительных мелочей. Что же до моего убеждения, будто бы воспоминание никогда не предстанет перед глазами настолько же ярко, полноцветно и всеохватно, как настоящий момент… хоть я и готов согласиться, что натренированный глаз художника может различать больше деталей, чем мой, и лучше воспроизводить их по памяти, я все же настаиваю, что ничто не сравнится с настоящим временем, поскольку именно в нем мы живем.