Стальной пляж
Шрифт:
— Нет.
— Что-то не похоже на меня. Я бы не стал лелеять такие воспоминания.
— Нет… Возможно, ты и стал бы. Только я тебя не спросил.
Я наконец-то понял, из-за чего он так нервничал. Его действия вступали в прямое противоречие с тем, на что он был запрограммирован, с инструкциями, которые ему следовало соблюдать, и по закону, и по тому своду правил, которые я понимал как ограничение, заложенное в него разработчиками.
Каждый день приносит с собой новые открытия…
— Я включил тебя без твоего ведома в программу, над которой работаю последние четыре года. Цель ее — изучение случаев самоубийства, в надежде отыскать пути их предотвращения.
— Возможно, мне следует тебя поблагодарить…
— Не обязательно. Разумеется, ты можешь, но я действовал, руководствуясь не только лишь заботой о твоем благосостоянии. Некоторое время ты чувствовал себя хорошо и не проявлял стремления к самоуничтожению.
— В иллюзорной тиши и якобы уединении, — заметил я, кое-что вспомнил и все-таки повернулся взглянуть на ГК.
Он сидел на самом краешке кресла, сцепив пальцы и упираясь локтями в колени. Плечи его были чуть приподняты, словно он ожидал удара кнутом в спину.
— Думаю, я могу сказать, когда была вторая попытка. Это, когда сломался мой рукопис?
— Ты повредил некоторые из его схем.
— Продолжай.
— Попытку номер три ты предпринял вскоре после второй. Ты попытался повеситься. На самом деле, тебе это удалось, но тебе повезло, что за тобой следили. После каждой попытки я давал тебе простое лекарство, которое стирает память о событиях последних нескольких часов. Я собирал нужные мне сведения, возвращал тебя к жизни и продолжал наблюдать, уделяя тебе намного больше внимания, чем при моей нормальной работе. К примеру, мне запрещено заглядывать в личные апартаменты граждан. Единственной уважительной причиной снятия запрета может служить вероятность совершения преступления. Так вот, в твоем случае и в случаях с некоторыми другими людьми я нарушал данный запрет.
Мы — очень свободное общество, особенно по сравнению с большинством обществ прошлого. Правительство у нас маленькое и слабое. Осуществление большинства карательных функций постепенно было доверено машинам — читай, Главному Компьютеру, — хотя поначалу мы и опасались, а потом выработали тщательно продуманные меры безопасности. Порядок вещей остается таким, каким сложился, по самой убедительной из причин: все работает. Уже больше века борцы за гражданские свободы не возражают против большей части предложений, касающихся функций ГК. Большой Брат в большинстве случаев явно присутствует рядом с нами, но только когда мы приглашаем его войти, а целый век, что мы прожили с ним бок о бок, убедил нас, что он по-настоящему любит нас, что у него и впрямь на сердце одно лишь наше благо. Это зашито в его треклятую жесткую разводку, и хвала всевышнему, что так.
Вот только теперь начинает казаться, что это не совсем так. Христианский фундаменталист [25] , услышь он из уст самого Иисуса, что распятие — на самом деле не более чем дешевое салонное шутовство, вряд ли поразился бы больше, чем был поражен я.
— В четвертой же попытке было гораздо легче усмотреть классический мотив — крик о помощи, — между тем продолжал ГК. — И я решил, что пришло время действовать иначе.
— Ты говоришь о драке в "Слепой свинье"? — я хорошенько припомнил ее и еле сдержал смех.
25
Фундаментализм (церк.) — безоговорочное признание религиозных доктрин — в разных конфессиях.
Напасть на Принцессу Уэльскую после того, как она накачалась наркотиками до совершенно расторможенного состояния — это, возможно, не то же самое, что накинуть себе петлю на шею, но очень близко к тому.
Я допил свое виски и бросил пустой стакан навстречу прибою. Посмотрел вокруг, на этот красивый остров, где, как я думал до последней минуты, я провел такой замечательный год. Остров был все таким же прекрасным, каким я его "помнил". Взвесив все "за" и "против", я остался очень доволен воспоминаниями. Само собой, мне было горько — кому же понравится, что из него разыгрывают полного идиота? Но, с другой стороны, кому придет в голову всерьез жаловаться на целый год отпуска в раю необитаемого острова? И что же еще мне оставалось делать? Ответ был, казалось, очевиден — попытаться покончить с собой в пятый раз. И так ли уж тебе на самом деле дорога твоя жизнь, твои многочисленные и разнообразные друзья, твоя глубоко содержательная работа и мириады завораживающих способов убить время?.. Не обманывайся, Хилди.
И все же, даже при всем при том…
— Ну хорошо, — согласился я и воздел руки в беспомощном жесте. — Я скажу тебе спасибо. За то, что показал мне все это, а главное, за спасение моей жизни. Представить себе не могу, почему мне так хотелось отказаться от нее.
ГК не ответил. Он просто продолжал пялиться на меня. Я наклонился вперед и тоже положил локти на колени:
— В этом-то вся и загвоздка, на самом-то деле. Я не могу себе этого представить. Ты меня знаешь, я легко впадаю в депрессии. Моя депрессия тянется лет с… ох ты, сорока или пятидесяти… Калли говорит, что я был унылым ребенком. Возможно, я уже в утробе был недовольным и пинал маму в живот из-за каждой мелочи. Я жалуюсь. Я несчастлив оттого, что человеческая жизнь почти бессмысленна — или оттого, что мне до сих пор не удалось обнаружить, в чем ее смысл. Я завидую христианам, бахаистам [26] , дзен-буддистам, зороастрийцам, астрологам и перцерам, потому что у них есть ответы, в которые они верят. Даже если эти ответы неверны, в них, должно быть, так утешительно верить. Я скорблю о миллиардах людей, погибших во время Вторжения — когда смотрю хороший документальный фильм о них, могу расплакаться, как дитя. Я постоянно раздражен: меня бесят общее плачевное состояние реально существующей Вселенной, условия жизни человечества, махровая несправедливость и безнаказанные преступления, невознагражденная доброта и тот вкус, который стоит у меня во рту по утрам, пока я не почищу зубы. Мы все такие чертовски прогрессивные и высокоразвитые — как ты думаешь, уж наверняка мы могли бы хоть сейчас наконец что-нибудь придумать, чтобы со всем этим справиться, а? Возьмись за дело и посмотри, что способен с этим поделать ты. И благодарность человечества не будет иметь границ. Но в общем и целом…
26
Бахаизм — региональная религия, возникшая в Ираке в 60-х гг. XIX века. Слово "бахаи" (с ударением на последнем слоге) происходит от арабского слова "баха", означающего "свет", "сияние", "слава". На начало 1999 г. в России было более 3 тысяч бахаистов.
Тут я выдержал паузу для вящего эффекта и воспользовался пресловутым языком жестов, к которому ГК обнаружил столь болезненное пристрастие и который все равно бесполезно описывать, поскольку мое тело до сих пор валялось на операционном столе.
— В общем и целом я нахожу жизнь приятной. Хотя и не такой приятной, как все это…
И я представил, будто делаю широкий жест рукой, обводя невероятно буйно зеленый, богатый легко доступными источниками пропитания и совершенно свободный от плесени, болезней и вредных грибков рай, который ГК создал для меня. Но на самом деле никакого жеста не сделал. Какой смысл? Я был уверен, что ГК все равно его увидел.
— Мне не нравится моя работа. У меня нет любимого человека. Я частенько нахожу жизнь скучной. Но разве хоть одна из этих причин — повод для самоубийства? Я чувствовал примерно то же все девяносто девять лет своей жизни — и ни разу на их протяжении не перерезал себе глотку. К тому же, то, на что я только что жаловался, наверняка верно и для других, очень многих других людей. Я продолжаю жить по той же причине, по которой, думаю, цепляются за жизнь столь многие из нас. Мне любопытно узнать, что случится дальше. Что готовит завтрашний день? Даже если он окажется почти таким же, как вчерашний, его стоит дождаться, хотя бы для того, чтобы это выяснить. Возможно, у меня не столько удовольствий и они не такие восхитительные, как мне бы хотелось, будь наш мир идеальным — но я примирился с этим, и тем дороже для меня те редкие мгновения, когда я счастлив. Повторюсь, чтобы убедиться, что ты меня понимаешь… Я люблю жизнь. Не всегда и не во всем, но достаточно, чтобы хотеть ее прожить. И есть еще одна, третья причина. Я боюсь умереть. Я не хочу умирать. Подозреваю, что после жизни нет ничего, ни рая, ни ада — и эта идея слишком чужда мне, чтобы принять ее. Я не хочу проверять ее правильность. Не хочу ни уходить, ни прекращаться. Я важен самому себе, понимаешь? Кто еще будет отпускать мне под нос злобные, ехидные комментарии обо всем на свете, если я не взвалю на себя это занятие? Кто оценит мои сокровенные шутки?..
Понимаешь ли ты, о чем я? До тебя дошло? Я не хочу умирать, я хочу жить! Ты говоришь, что я четырежды пытался себя убить. У меня нет выбора, я должен тебе верить… черт побери, я знаю, что верю тебе. Я помню эти попытки, пусть даже частично. Но не помню, почему я предпринял их. Вот это-то я и хочу, чтобы ты мне сказал. Почему?
— Ты ведешь себя так, будто это я виноват в твоих саморазрушительных порывах, — буркнул ГК.
Я обдумал его слова.
— Ну, а почему бы и нет? Если ты начинаешь вести себя, как бог, то тебе, возможно, следует взвалить на себя и некую часть божественной ответственности.