Стальные сны. Серебряный клин

Кук Глен Чарльз

Затхлый запах смерти сопутствовал ей. Этот жуткий призрак потряс меня. Откуда-то в углу памяти появился Костоправ с обычным самоуверенно-саркастическим выражением лица.

Хлопотливая Старушка Готовится Принять Ванну После Векового Сна. Может, Даже Почистит Зубы.

Эта мысль возникла столь неожиданно, что я оглянулась вокруг. Может, кто-то другой произнес эти слова.

Я была одна. Просто мысль эта была вполне в характере Костоправа. Вызванная спадом напряжения. Посмотрев перед собой снова, я поняла, что призрак исчез. И вздрогнула.

Запах

еще был здесь. Он не был воображаемым. Какой-то человек, идущий мимо, вдруг остановился как вкопанный. Принюхался. Выражение лица у него было странным, и он поспешил прочь. Я снова вздрогнула.

Неужели так оно и будет? Эти кошмары во сне и наяву?

Меня опять передернуло. Я напугана. Чтобы противостоять подобной силе, одной моей воли было мало.

В этот день запах возвращался несколько раз. Призрака, слава богу, не было. А я старалась больше не открывать свои каналы — чтобы не подставляться.

Явился Нарайян, сказать, что время пришло. Я с утра не видела его. А он меня. Он как-то странно посмотрел на меня. Я спросила:

— В чем дело?

— Есть кое-что… Может, это аура? Да. Вы ощущаете все вокруг, как подобает Дщери Ночи. — Он смутился. — Посвящения начнутся через час. Я говорил со жрецами. До сих пор ни одна женщина не входила в наш круг. Таких случаев не было. Они решили, что вам придется пройти то же, что и всем остальным.

— Надеюсь, это не…

— В тот момент, когда Кина подвергает посвящаемых испытанию, они должны стоять перед ней обнаженными.

— Понятно. — Я, мягко говоря, была не слишком взволнована этой перспективой, однако мои возражения были продиктованы скорее самолюбием, нежели целомудрием.

Выглядела я ужасно. Я была похожа на голодающего. Руки, ноги вытянулись, живот торчит. С тех пор как покинули Деджагор, мы ели редко. Я думала. В сущности, у меня не оставалось выбора. Если я откажусь раздеться, вряд ли мне дадут выйти отсюда живой.

А Душилы были мне нужны. Я связывала с ними свои планы.

— Раз надо — сделаю.

Нарайян почувствовал облегчение.

— Вам не придется обнажать себя перед всеми.

— Нет? Только перед жрецами, джамадарами, а также остальными посвященными и всеми, кто будет так или иначе участвовать в представлении?

— Все уже устроено. Будет всего шесть посвящаемых — минимальное число, по традиции. А также — один высокопоставленный жрец, его помощник и один джамадар, который будет главным Душилой. Ему дано указание устранять любого, кто посмеет оторвать взгляд от пола. Этих трех вы можете выбрать сами, если хотите.

Странно.

— С чего такая забота?

Нарайян шепнул мне:

— Мне не следует этого говорить. Но мнения разделились в вопросе, являетесь ли вы и вправду Дщерью Ночи. Те, кто верит, полагают, что вы убьете и жреца, и его помощника, и главного Душилу после того, как обряд будет закончен. И они хотят, чтобы этому риску подверглось как можно меньшее число людей.

— А как насчет остальных?

— Они забудут о том, что видели.

— Понятно.

— Я буду среди читающих мантры как ваш поручитель.

— Понятно. — Интересно, а что случится с ним, если я провалюсь? — Кто эти трое — меня не волнует.

Он усмехнулся:

— Отлично, Госпожа. Вам следует приготовиться. Рам, помоги мне опять установить загородку. Госпожа, вот одеяние, которое вам следует надеть, перед тем как предстать перед богиней. — Он передал мне белый узел. «Одеяние» выглядело так, словно им пользовались целый век и ни разу не чистили и не чинили его.

Я приготовилась.

Глава 65

Внутри храм изменился. Вокруг мутным красным пламенем горели факелы. Свет их отбрасывал тени, которые плясали на безобразных барельефах храма. Появился огромный идол. Он был очень похож на того, что мне привиделся, хотя и был одет и головной убор, богато украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями. Вместо глаз у идола были неограненные рубины, каждый из которых был национальным достоянием. Клыки были из хрусталя.

Под левой, чуть приподнятой ногой, лежали три головы. Жрецы оттаскивали в сторону труп, когда вошла моя группа посвящаемых. Мертвеца, судя по всему, перед тем как обезглавить, подвергали пыткам.

По обе стороны лицом вниз лежало по десять человек. Между группами посвящаемых был проход в четыре фута шириной. Я узнала Нарайяна по спине. Двадцать человек беспрерывно бубнили мантры.

— О Кина, приди в мир, чтобы излечить своих детей. Мы ждем тебя, о наша Великая Мать, — Слова едва можно было различить, так быстро они все говорили. Я была последней. Главный Душила занял место в проходе позади меня, в руках у него был черный румель. Подозреваю, что главной его целью было остановить тех, кто смалодушничает, а вовсе не тех читающих мантры, которым вздумается взглянуть тайком на меня.

Между читающими мантры и помостом, на котором стоял идол, было свободное пространство в двадцать фуга в. Головы были на уровне глаз стоящих. Две из них, казалось, наблюдали за нашим приближением. Третья была повернута к Кине, причем нос находился в нескольких дюймах от когтей ее ноги.

Справа от меня, у высокой стойки, поддерживающей несколько золотых сосудов, стояли два жреца.

Церемония началась без прелюдий, конкретно. Посвящаемый подходил к определенной отметке и, сбросив одежду, переходил к другой, и подвергая себя самоистязаниям, бормотал ритуальные заклинания. В заклинании излагалась просьба посвящаемого, чтобы Кина приняла его поклонение. В последнем, то есть в моем случае, я обращалась к ней как дочь. Но стоило мне произнести свои слова, как поднялся ветер. И в храме появилось что-то постороннее: холодное, алчущее, пахнущее мертвечиной. Помощник жреца подскочил. Такого прежде не случалось.