Станешь моей победой
Шрифт:
— Проект, значит… В одном университете… Экзамен, — откашлявшись, женщина шире распахивает входную дверь. — Ну, проходите, Савельев Мирон.
Перешагнув порог дома, следую за «гостеприимной» хозяйкой, которая с видом матерого надзирателя следит за каждым моим движением. Теперь понятно, почему Аня такая зажатая и, уверен, имеет кучу комплексов.
— Анна Пална, к тебе пришли! — кричит женщина, даже не дойдя до комнаты.
— Кто? — тут же слышу сладкий голосочек и ловлю резкий приход эйфории, вызванный резким скачком эндорфина и
— Одногруппник. Говорит, у вас проект совместный.
Не дожидаясь приглашения, захожу в спальню. И, о боже… Моя Аня выглядит лучше любой красотки из Плейбоя! На ней обтягивающие трикотажные велосипедки и спортивный топ, которые подчеркивают охуенные формы новенькой.
Это подарок свыше? За все мои муки воздержания. Или я умер от разрыва сердца и оказался в раю?
Черт, Тихая, ты не имеешь права скрывать от меня свои прелести!
Так, теперь главное — не размахивать перед грозной маман стояком.
— Привет, Аня, — тащусь от того, с какими ошарашенными глазами новенькая смотрит на меня. — Мы договаривались посидеть вместе над проектом. Я на флешке принес смету. Посмотришь? Еще раз проверишь расчеты, а то я боюсь ошибиться, — тараторю какую-то дичь, лишь бы сбавить градус возбуждения. Сука, еще немного, и я потерплю фиаско, кончив в штаны, даже не вынимая член.
Не зная, что ответить, Тихоня принимается хватать губами воздух. От возмущения новенькая тут же вспыхивает, как новогодняя лампочка и буквально испепеляет меня своим взглядом. Да, она злится. Очень. Но, малышка, моя наглость не знает границ!
— Ладно, не буду вам мешать, — женщина наконец принимает единственно правильное решение — оставить нас с Аней вдвоем. — Но смотрите, без глупостей! И… Дверь не закрывайте. А то я знаю вас…
— Эм… Вы о чем? — наигранно удивляюсь, проглатывая смешок.
— О недоразумении, которое может привести к нежелательным последствиям, — строго отчеканивает родительница, предупреждающе посмотрев на меня.
О, да мне не доверяют! Интересно, а какой прием обеспечивают лузеру?
Как только мама Ани оставила нас одних, я быстро выглядываю из комнаты и, убедившись, что она не контролит нас тайком, прижавшись ухом к стене, прикрываю дверь.
А дальше… Отвязываю невидимый поводок, разрываю цепь и с ходу прижимаю Аню к шкафу. Лишившись какого-либо здравого смысла, скольжу ладонью ей под волосы, сжимая затылок, и припадаю к сочным губам.
Я ее пью. Жадно. До дна. Просто смакую сладкий вкус на своем языке и пьянею. С некоторых пор поцелуи — мое любимое лакомство.
— Нет! — дрожащие ладошки упираются в мою грудь, нервно сминают ткань рубашки. — Мирон!
Что Мирон? Что? А Мирона уже не остановить. Распробовал, сладкую. Дорвался. Хрен остановишь.
Игнорируя протест, снова сталкиваемся ртами. Задыхаемся, но оторваться друг от друга не можем. И как бы Тихая ни сопротивлялась, как бы не пыталась казаться холодной, проталкивая образ Снежной Королевы, я чувствую, как она горит,
Она — чистое безумие!
Скользя ладонями по тонкой талии, спускаюсь ниже и сжимаю смачные бедра. Да, задница у моей малышки — то что надо! Поскорее бы ее раздеть и заценить прелести чуть ближе.
— Ты мне всю душу вымотала… — рвано дышу Тихоне прямо в рот и сильнее прижимаюсь к ней пульсирующим членом. Она, конечно же, тут же вздрагивает, ощущая эрекцию, и оглушает меня коротким стоном. Я его ловлю на вздохе, вбираю весь до последней капли. — Я по тебе с ума схожу… Пиздец просто… Скажи, что тебя также кроет. Ты… Ты же моя… Моя охуенная… — сбивчиво шепчу между поцелуями. Выдать какую-нибудь романтическую поебень не могу. Мозги атрофировались.
И лижемся мы до тех пор, пока за дверью не скрипнула половица. Едва я успел оторваться от Ани и ее манящих губ, в комнату залетает свирепая маман. С дикими глазами и мечущимся взглядом. Со вздыбленными волосами и какими-то конвульсивными движениями.
У нее паранойя?
— Что… Что тут происходит? — разоряется она, пристально разглядывая сначала Аню, после — меня. — Вы что-то задумали? Почему дверь закрыта?
— Шумно, — вижу, что Аня стремается того, как ведет себя ее маман. С перепуганным лицом хлопает глазами и вся трясется. — На кухне громко играет радио. Я не могу сосредоточиться.
Радио!
Мать честная, они в каком веке застряли?
Задержав на мне взгляд, женщина поучительно трясет передо мной указательным пальцем со словами: «Смотри у меня!», и снова уходит.
— Мирон, тебе не стоило приходить. Мои родители… Они…
Я же не даю новенькой договорить. Нависая над ней, зарываюсь носом в ее волосы и тяну сладкий аромат.
— Черт, Тихая, как же я тебя хочу… Хочу нарушить все запреты, сбить все блокпосты… — контроль снова трещит по швам. Эта малышка влияет на меня как-то неправильно. Потому что рядом с ней у меня отказывают все тормоза, крыша едет. — Скажи, что у тебя ничего нет с тем лузером.
— Ты о Плутосе? — уточняет Аня, плавно сдвигается к письменному столу, мелкими приставными шагами.
Молодец, Тихоня! Сразу догоняет, о ком и о чем речь. Правильно понимает, к чему веду.
— Плутос? — кривя лицо, вскидываю одну бровь. — Он что, блядь, пес из Микки-Мауса? Мальчик-Диснейленд? — и начинаю откровенно ржать. — Плу-у-тос. Во его предки загнули! — но представив, как этот орк засовывает свой язык в рот моей малышке, подлетаю на негативе. — Так что у тебя с ним?
— Тебе-то какое дело? — храбрится малая. — Тебя это не касается!
Вот это смелый хорек!
Перемещаясь к новенькой, расставляю руки по обе стороны от Ани, упираясь кулаками в столешницу. Чтобы увидеть ее глаза, сгибаюсь чуть ли не пополам, потому что она слишком мелкая.