Старая добрая война
Шрифт:
— Я, командир, после госпиталя решил перевестись на родину.
— На Украину?
— Да, против не будешь?
— Это твое право. Рапорт подпишу, а там — как вышестоящее командование решит.
— Оставишь меня здесь, Диман? — повернулся к Шрамко Роман.
— Поехали со мной.
— Нет, я на спокойной должности не смогу служить. Запью с тоски.
— Будем встречаться.
— Конечно. Украина — это не Германия и даже не Польша, она рядом. Ладно, Дим, поправляйся, мне надо вести колонну.
— Давай. Спасибо, Рома!
— За что, друг?
— За все!
— Ну, если за все, — улыбнулся Середин, — то пожалуйста. Я навещу тебя в госпитале.
— Без водки или спирта не приезжай.
— Само собой. Давай!
После этого друзья не виделись долгое время. В одном из рейдов Середин сам получил ранение, проводить друга не смог, а потом был уволен по состоянию здоровья, хотя истинной причиной увольнения являлось не ранение. Это был повод, а не причина. Бригаду
Глава шестая
Спустя еще три года. Донбасс
Когда-то вполне приличная дорога уходила из поселка Горцевск по селу Орехово до перекрестка и оттуда, если повернуть влево по мосту через небольшую и неглубокую, но быструю реку Грынка, в рабочий поселок Лакино, если же свернуть вправо, то к районному центру Кряж. От перекрестка отходила грунтовка к деревне Гурная. У самого перекрестка стояло кафе. Местные жители часто пользовались этой дорогой районного значения. Ездили к родственникам, друзьям, за покупками в город. Несмотря на то что река Грынка имела в ширину от пятнадцати до двадцати метров и глубину не более двух метров, рыбы в ней было много, и рыбаки приезжали и из Горцевска, и из Лакино, и даже из Кряжа, не говоря уже о селе Орехово и деревнях Гурная, Гала. Ходили по дороге и рейсовые автобусы. За Гурной в березовой роще летом отдыхала детвора района в лагере отдыха «Березка». Часто играли свадьбы. Семьи были в основном смешанные, так как здесь проживали и украинцы, и русские, и белорусы, и поляки, и татары, и еще с десяток различных наций и народностей. Это был спокойный процветающий район с развитым сельским хозяйством и промышленными предприятиями.
Но… все это было до того, как в Киеве радикалы и откровенные нацисты устроили государственный переворот, который на Донбассе не признали, впрочем, не признали во многих регионах, но Донбасс не промолчал, выступил открыто против нацистской власти, поставившей перед собой цель превратить государство в колонию Запада, и в первую очередь США. Модное в Киеве и в западных областях Украины слово «евроинтеграция» не ужилось на Донбассе, и главари хунты не придумали ничего лучше, как силой подавить очаги народного сопротивления, объявить антитеррористическую операцию АТО, стягивая туда имеющиеся в их распоряжении войсковые части, подразделения и появившиеся, как грибы после дождя, добровольческие батальоны с громкими названиями и с фашистской свастикой.
В результате «борьбы с сепаратистами» еще год назад процветавший район был практически разорен. Артиллерия ВС Украины до основания разрушила деревни Гала, село Орехово. Досталось и Гурной, и Горцевску. Люди, обычные мирные люди, не понимая происходящего, но теряя каждый день своих близких, в спешке покидали жилища, если успевали до того, как в них угодят снаряды гаубиц, реактивных систем залпового огня, минометов, танков. Кто-то бежал в глубь Украины, большинство в Луганск и дальше в Россию, кто-то в Крым, ставший российским после всенародного референдума, естественно не признанного ни киевской хунтой, ни Западом, в чем, впрочем, Москва особо и не нуждалась.
Войска и добровольческие батальоны устремились в наступление, дабы стереть с лица земли взбунтовавшийся вдруг Донбасс, но их встретило упорным сопротивлением народное ополчение Донецкой и Луганской областей. Созданные отряды самообороны, к которым примкнули сотни добровольцев из многих стран, как когда-то в Испании конца тридцатых годов, хорошо вооруженных с бывших армейских складов, не только остановили нацистов, но и нанесли им ряд серьезных поражений. Киевская армада, не в состоянии вести наступательные действия, заняла позиционные рубежи и применила подлую тактику обстрела мирных населенных пунктов тяжелым вооружением, самоходными артустановками, «Градами», «Ураганами» и даже такими дальнобойными и мощными системами залпового огня, как «Смерч». Ополченцы, конечно, тоже не молчали, имея аналогичное вооружение, кроме, пожалуй, «Ураганов», «Градов» и собственной авиации, наносили ответные мощные удары по карателям.
И разделился Кряжский район.
Северная часть — поселок Лакино, остатки деревни Гурная, где еще оставались жители, город Кряж, перекресток, у которого стояло кафе, мост через Грынку и участок дороги на Горцевск длиной в сто пятьдесят метров — контролировалась силовиками, южную — с полностью разбитым селом Орехово и сильно разрушенным Горцевском, а также часть дороги от села в сторону перекрестка длиной в километр — взяли под контроль ополченцы. По всей дороге от Лакино до Кряжа появились блокпосты, такие же блокпосты, но уже организованного ополчения или вооруженных сил Новороссии, были выставлены у села Орехово и по линии, параллельной северной дороге. В Лакино дислоцировалась укомплектованная по штату военного времени механизированная бригада, в деревне Гурная встал 23-й механизированный батальон бригады, от которой наряжались боевые группы на блокпосты, в том числе и шестой, центральный, что был оборудован рядом с бывшим кафе. За холмом на восточной окраине деревни, или, по-военному, высота 167,4, занял позиции взвод самоходных артиллерийских установок «Акация» в количестве трех штук. Прямо в огородах южной части деревни разместился минометный взвод полковых минометов ПМ-120, а в километре от Гурной, в четырех километрах от шестого блокпоста ВСУ, окопалась отдельная добровольческая рота «Буг». Не доверяла хунта своим военным. Опасалась и перехода подразделений, отдельных военнослужащих на сторону ополченцев, и оставления позиций дезертирами, и массового бегства в случае внезапного наступления вооруженных сил Новороссии. Вот и окопалась в роще рота карателей, выполняющая функции заградительного отряда, о чем, правда, официально никто не распространялся, но это было очевидно и без всяких официальных разъяснений.
На юге у ополчения тяжелых орудий не было, не считая батареи «Град», приданной отдельному батальону самообороны «Крым», от которого выходили подразделения на блокпосты ополчения.
Ожидалось подкрепление, и оно подошло бы, если бы не переговоры в Минске и не объявленное перемирие. Командование Луганской армией остановило подход самоходных установок и танков к передовым позициям, более того, отвело их на установленное в Минске расстояние в глубь территории.
Попридержали батарею «Град» до ответных действий Киева. Но украинцы не двинулись с места, по крайней мере в этом районе. Следовательно, и БМ-21 ополчения остались на месте.
Украинцы не отвели технику, но под давлением государств, инициаторов Минских переговоров, согласились на создание некой буферной зоны, или линии разграничения. Эта линия имела ширину в пятьсот метров, с севера она отходила от позиций украинцев на сто пятьдесят метров, с юга — от позиций ополченцев — на пятьдесят метров. Всего семьсот метров разделяли два главных блокпоста — шестой механизированной бригады и третьего батальона «Крым».
Линию сопротивления определили, буферную зону создали, активные боевые действия противоборствующие стороны пока не вели, но и не упускали момента ужалить друг друга. Все ж у большинства ополченцев погибли или целые семьи, или кто-то из близких. Прощать их гибель карателям и нацистам, к которым в равной степени они относили и нацгвардию, и добровольческие батальоны, и армейские части и подразделения, не собирались, несмотря ни на какие переговоры и договоренности. Приказ о прекращении огня выполнялся. Дисциплина была поставлена на должном уровне, но очень хрупкой была эта тишина. Все понимали, что рано или поздно, но не исполняющие своих обязательств по договору о перемирии украинцы предпримут третью попытку решить вопрос с Донбассом силовым путем. Понимали и были готовы к этому. Моральное превосходство было у ополчения, так как две широкомасштабные попытки украинской армии уничтожить Донбасс закончились трагично для самих нацистов. В обоих случаях они потерпели сокрушительные поражения, потеряв десятки тысяч солдат и офицеров, бросив в «котлах» сотни трупов, боевых машин пехоты, САУ, бронетранспортеров, минометов и тысячи снарядов, мин, не говоря уже о боеприпасах для стрелкового оружия. Но третью попытку украинцы не могли не предпринять. Главари хунты понимали гибельность силового варианта, но война была нужна американцам. А управление страной после переворота находилось не во властных структурах Киева, а в посольстве США. Оттого и неизбежность третьего этапа войны. И лишь одно пока еще удерживало Киев от заранее провального наступления. Нет, не мирные договоренности, на них правительство давно уже плюнуло и исполнять не собиралось, а повышение мощи и организации боевых частей Донецкой и Луганской народных республик. Плюс, естественно, мотивация ополченцев, которая у украинцев совершенно отсутствовала. Ведь жители Донбасса защищали свои земли, дома, семьи. Выше мотивации быть не может. А значительная часть украинских военных просто не понимала, за что воюет. За территориальную целостность страны и суверенитет? Но хунта умудрилась утерять и то и это. По факту, Украина уже не являлась территориально целостной и уж тем более под присмотром американцев, суверенной.
Американцы опасались провала третьей боевой фазы противостояния, так как, в случае успеха ополченцев, им, по сути, больше нечего было делать в Киеве. Но и пойти на уступки они не могли. В принципе, что такое для США судьба Украины? Ну, рухнет поставленная ими марионеточная власть. Ну, разделится Украина как государство на несколько самостоятельных независимых республик. Не тот, конечно, результат, на который рассчитывали, но не катастрофа для Вашингтона. Ну, будет, как в случае с Югославией, еще несколько стран в Европе. Так это в Европе, а не на Американском континенте. Вот Европа пусть и расхлебывает кашу, заваренную США. Так уж было не раз. Чем сегодняшний период отличается от вчерашнего? Только степенью выгоды, которую Вашингтон получал от подобного рода авантюр. Поэтому как на украинском блокпосту в небольшом отдельно взятом районе, так и на посту ополчения никто не верил в длительное перемирие, и все были готовы вступить в бой в любую минуту.