Старая добрая война
Шрифт:
— Все, Леня, отбой!
Середин вернулся к кровати, прилег и тут же провалился в глубокий сон.
Снайперы Ринат Бутаев и Сергей Астахов от поста охранения проскользнули в лесополосу, где разместились на подготовленных заранее позициях.
Из лесополосы им так же, как и с КНП, был хорошо виден вражеский блокпост и пространство от моста через реку до пруда на этой стороне дороги, где граница поста заканчивалась. Ополченцы знали, что украинские снайперы эффективно могут работать только с плоской крыши основного здания, чердака кафе или из балки, тянувшейся от примыкающей дороги и кустов, обрамляющих пруд. Последнее место наиболее удобное.
Обустроившись на позиции в пяти метрах от старшего группы, Астахов спросил его:
— Чего тебя на связь вызывали?
— Командир предупредил, чтобы работали только по снайперам. По остальным, кто бы ни вышел на главную дорогу, огня не открывать.
— С чего бы? — удивился Астахов.
— Таков приказ комбата.
— Я не пойму, мы на войне или где?
— Это спроси у командира. За нарушение приказа обещал под трибунал отдать.
— Середин отдаст, жесткий мужик, на Кавказе воевал.
— Придется, короче, ждать у моря погоды.
— А ветерок-то усиливается, Ринат, с севера небо почернело.
— Можно подумать, над тобой оно светлое.
— Дождем пахнет. А раз пахнет, то дождь будет, если стороной не пройдет.
— Ты сюда пришел базарить или работать по снайперам?
— Я сюда пришел нациков «мочить», а приказ не позволяет.
— Смотри за объектом.
— Смотрю.
Астахов замолчал, но ненадолго.
— Слушай, Ринат, я все хотел тебя спросить, а чего ты из Уфы сюда подался? Вроде город большой, цивильный, своя хоккейная команда есть, можно пойти, на серьезную игру посмотреть, там же семья, у тебя ведь двое детей.
— Трое!
— Тем более. «Бабло» за войну нам не платят, так что ни хрена здесь не заработаешь. Чего ты сорвался-то сюда? Или в семье разлад?
— У нас, Серега, принято чтить стариков, — вздохнул Бутаев.
— Не понял. Ты это к чему сказал? — удивленно посмотрел на напарника Астахов.
— У меня дед, ему уже девяносто три года, в этих самых местах воевал. А потом «лесных братьев» на Западе по лесам гонял. Короче, имел дело с бандеровцами. И когда на Украине этого Бандеру национальным героем объявили, а Донбасс начали бомбить и расстреливать из «Градов», позвал меня и сказал: езжай туда и вместе с братьями нашими бей бандеровскую, фашистскую сволочь. Выживешь — героем для детей будешь, погибнешь — такова воля всевышнего, навсегда в памяти воином останешься. А за семью не волнуйся, поможем. Так и отправил меня с двумя братьями сюда.
— И ты послушал?
— И я послушал. Тем более что по телевизору смотреть без слез не мог, как на Донбассе погибают женщины, детишки малые, такие же старики, как отец.
— И где твои братья? Живы?
— Живы, они в Донецке. Вернее, у Донецка. Тоже снайперы. Отец нас приучил стрелять хорошо, да и в армии я снайпером был.
— Понятно.
— А ты чего бросил свою шахту? Надоело горбатиться в ней?
— Разбили мою шахту. И деда с бабушкой в Горловке прямым попаданием мины убило. Отец болел последнее время, а я только женился. Но какая жизнь под постоянным обстрелом? Отправил мать с отцом и женой в Ростовскую область к родственникам, и в ополчение. Уголь добывать будем, когда нациков из Киева выбьем.
— А что из Киева, их из всей Украины выгнать надо.
— Значит, из Украины, но… погоди-ка… — Астахов замолчал, припав к ночному прицелу обмотанной тряпьем СВД.
— Чего, Серега?
— Погоди, сказал!
Бутаев тоже припал к винтовке, но ничего в прицел подозрительного не увидел.
— Не туда смотришь, Ринат, — наконец подал голос Астахов, — движение в кустах у пруда.
— Где?
— Возьми правее градусов на двадцать и смотри. Сукой буду, снайперы хохлов там позицию выбирают.
И действительно, сместив прицел, старший снайперской группы заметил движение в кустах. И это было движение не от ветра, кто-то пробирался по кустам.
— Точно, Серега, есть снайперы, вот только их не видно.
— Это пока. Они наверняка подбирают позицию, чтобы был виден пост охранения у реки. Больше им у нас снимать некого.
— Да, а бруствер только с фронта и немного с флангов, значит, «украм» надо выйти к краю пруда. Оттуда дозорного они увидят.
— А мы увидим их!
— Почему их? Может, один на охоту вышел?
— Мы с тобой когда-нибудь по одному выходили? И они так же. Парни из взвода, что стояли здесь до нас на смене, рассказывали, как в одну ночь двоих потеряли. Те в Орехово пошли, там тоже какое-то движение непонятное заметили, да и Пегас сильно гавкал. А когда проверили и обнаружили кошака, возвращаясь, получили по пуле. И стреляли по ним из балки двое, это дозорный заметил. Так что и в кустах, зуб даю, двое. Можем забить на литр спирта.
— Добро, забили. И все, приготовились, недолго появления «коллег» ждать осталось. Ты смотри за прудом, а я еще раз осмотрю другие потенциальные позиции.
— Давай!
Пока Астахов смотрел за прудом, Бутаев внимательно осмотрел здания блокпоста, пространство от дороги до выносного поста охранения украинцев. Не заметив ничего интересного, повернул ствол в сторону кустов и произнес:
— На территории чисто.
— А у пруда двое, и они уже подходят к месту, откуда будет виден наш выносной пост, — сказал вдруг Астахов.
— Я предупрежу дозорного, чтобы убрал череп за бруствер, а то хлопнут из зарослей, и мы не успеем глушануть хохлов.
— Предупреди.
Используя портативную радиостанцию, Бутаев предупредил бойца охранения, тот мгновенно исчез за верхним рядом мешков с камнем, и переключил все внимание на кусты пруда. Шевеление веток там прекратилось.
— Вышли на позицию, — прошептал Астахов.
— Чего? — не услышал Бутаев.
— На позицию, говорю, вышли. Должны нарисоваться, им же надо осмотреть цель.
— Ну, тогда будем ловить. Если что, твой левый стрелок, мой — правый.
Но из кустов показалась только одна разрисованная, как у индейца, физиономия вражеского снайпера. Голова закрыта шлемом, на шлеме ветви, дерн. Он выставил винтовку, прижался к прицелу.