Старая эльфийская сказка
Шрифт:
Потом ведунья ушла.
Поутру Ночной Терновник и Гурка собирались в путь.
Не было времени на долгие сборы, и таиться больше было не от кого. Весь город знал о них почти все, и многие хотели посмотреть на отважных чудаков, отважившихся вернуться к Источнику. А потому в этот день в гостинице много толклось народа.
Кроме прочих, был там и тролль, верный скупщик Терновника. Он прибыл по первому зову, погоняя толстенького упитанного ослика, навьюченного всякой всячиной, и к поясу его был привязан увесистый кошелек с деньгами. Его желтых злые глазки весело блестели
С собою же тролль привез лишь то, что понадобилось бы любому путешественнику, задумавшему пересечь леса Эльфов. В его тюках были и добротные теплые плащи, украшенные лишь скромной тесьмой, и крепкие сапоги, не лишенные, однако ж, некой щеголеватости, и охотничьи куртки, и походные фляжки, в которые можно было б налить доброго красного вина, и кисеты для табака, и ножи, и плетеные эльфийские ремни, и прочее, прочее, прочее.
К полудню тролль покинул гостиницу, и сумки с охотничьей одеждой, навьюченные на его осла, порядком похудели. Пара же тюков, взятых про запас, напротив, раздулись. Из одного из них предательски торчал рыжий хвост лисьей шкурки.
Кошелек тролля тоже похудел, но, кажется, тролль ничуть не горевал по этому поводу, и словно бы даже радовался. Словом, он в накладе не остался.
К вечеру и сам Ночной Терновник покинул гостиницу. Только теперь он не пешком уходил из города, а верхом на лошади, и сопровождал его длинноногий белоснежный пес.
Королю его наушники о том доложили, как доложили и о том, что комната, закрепленная за Ночным Терновником, теперь свободна и сдана вновь, а толстый довольный тролль вывозит из нее все предметы роскоши, приобретенные сами знаете для кого. Но Король лишь отмахнулся от этой вести.
Он был одурманен духами своей Королевы, и на некоторое время позабыл о своей страсти к Светлячку.
И когда совсем стемнело, к ночи, пришла в город одинокая оборванная путница.
Одежда ее была грязна и убога, седые волосы вились по ветру, а недобрые глаза, глядящие из-под капюшона злыми горящими угольями, походили на глаза голодного лесного чудища.
Странно принюхивалась она к воздуху, и тонкие губы ее на миг тронула недобрая улыбка.
Ведунья, что пришла к тому времени к воротам города, первая встретила недобрую путницу. Посасывая свою трубочку, ведьма сразу смекнула, что это не простая нищенка. Звезды и духи, что обычно помогали ей в ее колдовстве, сразу начали напевать ей тонкими голосами, что эта злая женщина одна из тех, кто желает зла Терновнику.
"Черные мысли, жестокое сердце — вот что привело ее вслед за молодым полуэльфом, — подумала ведунья, посмеиваясь. Страшная старуха, все так же принюхиваясь, ни на кого не глядя, нерешительно двинулась вверх по улице. — Если б в тебе осталось хоть что-то человеческое, ты бы попробовала поговорить с кем-нибудь. Но ты не веришь никому, кроме своего черного сердца. Что ж, обманывайся! Обманывайся, старая злодейка!"
Неторопливо ведунья прошла к воротам, и там, в свете засыпающего солнца, она посыпала разрыв-травы в следы коня, увезшего Терновника в лес.
"Доброго пути тебе, мальчик мой!"
Сделав свое дело, ведунья, покуривая трубочку, пошла обратно в город.
Звезды над ее головой пели и шептали.
Злое колдовство она уловила не сразу.
Оно плыло, словно запах дурной смерти, по ветру.
Раньше в городе такого запаха отродясь не было.
Были запашки мошеннических делишек, и ловкие обманщики тоже водились в Вольном Городе.
Но никто из них не жаждал крови так сильно и так истово, как тот, кто пришел убивать.
Именно убивать, потому как в запаху ярости и одержимости примешивался запах погребальных костров. Такой чудится путешествующий воинам, которые, захмелев, вспоминают битвы и смерти.
— Странно, — произнесла озадаченная женщина, — что за недобрые дела замышляются в нашем городе?
И она пошла на запах этот, как ищейка, вскоре пришла в ничем непримечательное место, маленькую харчевню неподалеку от окраины города.
Стараясь не привлекать внимания, она прошла в дальний угол и уселась там, осматривая публику.
Люди, тролли, гоблины — все было как обычно. Они попивали крепкое красное вино, подогретое и сладкое, чтобы согреться после непогоды, царящей за дверями гостеприимного заведения.
Существо, от которого исходил этот опасный запах, не пряталось и не таилось.
Старая женщина с седыми волосам сидела у огня, грея озябшие ладони. Добрая хозяйка готовила путнице ужин, даже не подозревая, что красные огни, разгорающиеся в глазах уставшей путницы — это не отсвет от рдеющих углей, а ее ярость.
Старуха, пряча лицо в тени низко опущенного капюшона, молча принюхивалась к воздуху. Казалось, она ищет кого-то — или что-то. Она, как ищейка в лесу, по запаху определяла, тут ли ее вожделенная добыча, или уже давно ушла, ускользнула.
Для ведуньи не было тайной, что она пришла за Ночным Терновником. Но такая свирепость, и такая страшная сила поразили ее.
"Однако, мальчик мой, у тебя могущественные враги, если по следу твоему они пускают полубезумную орочью дочь. Такая страшная ненависть может родиться только в сердце орка, хоть раз в жизни отведавшего человеческой свежей крови!
Странно это. Уже давно орки не нападают на людей, и люди научились ладить с орками, или хотя бы справляться с теми из них, кто безумеет. Откуда же пришла ты, старая ведьма?"
Меж тем расторопная хозяйка подала старухе ее заказ, и женщина схватила свою тарелку торопливо, словно голод терзал ее уже несколько дней. Наблюдая, как поспешно и жадно она ест, ведунья подумала, что так оно и есть. Ведьма или нет, человек или орочья дочь, а все же она была простой смертной, уставшей женщиной. У нее не было ни коня, ни мула. Она пешком шла через лес, и, наверное, последнее обитаемое поселение встречалось ей несколько дней назад. С нею был небольшой походный мешок, но в него не вошло бы много запасов.