Старая ратуша
Шрифт:
Пил помрачнел.
— Ты не спрашивал. — Он все еще держал в руке стакан. Поболтав в нем лед, поднес к губам.
— Я сейчас спрашиваю. Будешь говорить или хочешь давать показания в суде? — Кенникот подошел ближе, чтобы понять по запаху, что в стакане, однако запаха не уловил.
Пил потопал своими лыжными ботинками по лежащей возле двери металлической решетке.
— Ну зачем тебе понадобилось так поступать со мной именно сегодня? Чтобы собрать здесь всю эту ораву, я потратил десять тысяч долларов. Здесь люди
Кенникот не отрываясь смотрел Пилу прямо в глаза.
— Хорошо, хорошо. — Пил пострелял вокруг своими маленькими глазками, чтобы убедиться, что они одни. — Кэтрин хотела, чтобы я забрал контракт. Она не хотела, чтобы Брэйс его подписывал.
— Почему? Ты предлагал ему кучу денег, лимузин по утрам, огромный отпуск и свободные понедельники.
— Да, знаю.
— Я проверил состояние банковских счетов Торн и Брэйса — деньги бы им не помешали.
— Знаю.
— Торн покупала вещи на распродажах, чуть ли не по комиссионкам ходила. Все говорят, что Брэйс особо деньги не считал. Она должна была прийти в восторг от твоего предложения.
Пил сделал большой глоток из своего стакана и посмотрел Кенникоту в глаза.
— Ну и?.. — спросил Кенникот.
Пил наигранно вздохнул.
— Я уже сказал тебе, офицер Кенникот, она не хотела этой сделки.
— А я сказал тебе, что это противоречит здравому смыслу.
Запрокинув голову, Пил допил содержимое стакана.
«Воду пьет, — решил Кенникот. — У него сушняк после выпитого накануне».
— Давай выйдем на улицу, — предложил Пил.
Он открыл тяжело брякнувшую дверь пожарного выхода, и они вышли навстречу зимним сумеркам. После захода солнца температура стала стремительно падать. Кенникот съежился от холода. Начинался снег. Большая парковка погрузилась в темноту, и скопление дорогих машин напоминало спящих коров.
— Так в чем дело?
— Кэтрин была частью сделки. — Пил вытащил прозрачную бугристую упаковку жвачки и выдавил из нее одну подушечку. — Мы подыскали ей работу помощника продюсера одной из воскресных передач. Рано утром. Ее почти никто не слушает. Великолепный вариант для дебюта. Она даже начала раз в неделю репетировать. В домашней студии одного из друзей Брэйса.
Кенникот кивнул. Он знал, что сейчас Пила лучше не прерывать. Нужно дать ему возможность все сказать самому. В воздухе витал уютный запах дымка. Глядя на стоянку, Кенникот начал машинально подсчитывать стоимость припаркованных там машин.
— Кэтрин было тяжело, — продолжал Пил.
Кенникот вспоминал, что удалось узнать о жизни Торн. О ее неизменном распорядке. О привычке много не тратить.
В голосе Пила ощущалась грусть.
— Однажды она сорвалась. — К изумлению Кенникота, коротышка вдруг, распахнув лыжную куртку, оттянул вниз ворот свитера. — Вот что она мне сделала. — На шее Пила виднелись глубокие следы царапин. И,
— Где это произошло?
Пил отправил жвачку в рот.
— Гм…
— Где?
— У них в квартире.
— Исключено, — резко возразил Кенникот. — Я просмотрел все видеозаписи вестибюля.
— Я проходил через цокольный этаж. Там есть дверь, которую она оставляла открытой — подкладывала кирпич.
Пил и Торн? Едва ли можно представить более невероятную пару.
— Как часто вы виделись? — спросил Кенникот.
«И что только люди не вытворяют со своей жизнью!..» — вздохнул он про себя.
— Каждый вторник, по утрам. — Пил уже отвечал покорно-безучастным тоном. — В восемь.
— В восемь, — эхом отозвался Кенникот. Он вспоминал составленное им расписание недели Торн. Лучше времени для любовного свидания не придумаешь. — Как раз в то время, когда всей стране известно, что Брэйс в студии, — добавил он.
Пил сверкнул глазами на Кенникота. Будто стряхнув с себя грусть, он вдруг разозлился.
— Поработай мозгами, Кенникот.
Кенникот рассмеялся.
— Говори, Пил. Тебе же нравится хвастаться своими победами.
— Это не относится к Кэтрин.
Кенникоту надоели бесконечные шарады.
— Хватит с меня, Пил. Ты шастал к ней раз в неделю, пока Брэйс бывал на эфирах…
— Брэйс все знал. И поощрял это.
— Поощрял? Ну ты даешь, Пил.
Выдавив из прозрачной упаковки очередную подушечку жвачки, Пил отправил ее в рот.
— Это не то, о чем ты думаешь. У Кэтрин была проблема. Не многие о ней знали. Я помогал.
Теперь уже разозлился Кенникот.
— Послушай, Пил! У тебя была с ней интрижка, а Брэйс об этом узнал. Теперь ты пытаешься прикрыть свою…
— Заткнись, Кенникот, — оборвал Пил. — Мы познакомились в Обществе анонимных алкоголиков. Я был ее попечителем. В течение первого года мне было известно лишь ее имя. Я и понятия не имел, кто она такая. Потом Кэтрин заговорила. Так я познакомился с Брэйсом. — Пил яростно жевал жвачку. — У Кэтрин начался рецидив. Жуткая вещь. Мы подумали, работа поможет повысить ее самооценку, вернуть самоуважение. Как первый шаг. — Он выплюнул жвачку в сугроб.
Кенникот вспомнил, как этот коротышка, поболтав свой стакан со льдом, залпом опорожнил его. Точно заправский алкоголик.
— А ты как долго уже не пьешь? — спросил он.
— Пять лет. Я был очень плох. Почти все тогда потерял.
Кенникот кивнул.
— Мне ничего не известно о том, как случилось, что она умерла. Хочешь вызвать меня в суд, чтобы похоронить ее дважды? Валяй. — Пил с характерным резким звуком застегнул «молнию» на лыжной куртке. — Но учти: это будет уже на твоей совести. — Он дернул тяжелую дверь и удалился в теплое шале.