Старая сказка
Шрифт:
Тут Иван заметил и другую фигуру. И онемел.
Перед ним сидела женщина. Нет, нет, не просто женщина — дама столь ослепительной красоты, что выразить словами было просто невозможно. Если и существует в мире абсолютная красота, то вот она — вихрем пронеслось в голове у Ивана.
И тут его как поленом по голове. Постой-постой…
Он не произнёс ни слова. Он не издал ни звука. Как она узнала?
Он вдруг вспомнил разговор на лавочке с этой… прекрасной сукой. Да, да, точно — она же слово в слово повторяла мысли, звучавшие у него в голове, будто издевалась. Ну и ну…
Изумрудные глаза прекрасной дамы смотрят спокойно и мудро.
— Верно. Мы умеем читать мысли.
«Кто это мы?»
— Мы — это мы. Вы слышали что-либо об эльфах?
— Каких эльфах? — у Ивана прорезался голос.
— Не слышали… Тем лучше.
— Где я?
Дама улыбнулась.
— В гостях. Или вам достаточно названия города?
Иван встал. Ладно, мадам. Погостили, и будет.
Краем глаза Иван заметил, как стоявший справа лощёный юноша сделал мгновенно-неуловимое движение. Ужасная, необоримая слабость охватила сержанта с головы до пят, и он рухнул в кресло, судорожно хватая ртом воздух.
Дама улыбалась грустно, сочувствующе.
— Вынуждена напомнить вам, дорогой Иван Семёнович, что аудиенция не закончена.
— Да пошла ты!..
Улыбка сползла с прекрасного лика дамы.
— Почему ты так агрессивен? Что тебе сделали плохого, что ты кидаешься, как голодная гадюка, и шипишь вместо связной речи?
— По какому праву меня сюда притащили?
Дама смотрела непроницаемо.
— В какой-то мере ты прав. Но что было делать? Тамиона приглашала тебя по-хорошему, но ты не внял.
Тамиона… Тамиона… Это та самая прекрасная Тамара, что ли? Так это, выходит, она меня чем-то… Ну, сука!
— Прекрати! — дама смотрела холодно — Хватит! От твоих мыслей несёт, как от перестоявшегося помойного ведра. Немедленно возьми себя в руки!
— Чего вам надо? — прохрипел Иван.
— Наконец-то. Первые членораздельные слова. Мне очень жаль, что так вышло, но виноват в этом ты и только ты. Будем считать, что ты наказан за хамство.
Иван уже понял, что нахрапом лезть не стоит. Ладно, потерпим…
— Чего надо? — вновь повторил он, косясь на застывшую фигуру справа сзади. Ишь как… Значит, так — резко правой наотмашь по яйцам… Нет, не достать…
— Не надо. Будет очень больно — невозмутимо-насмешливо сказал стоявший парень — тебе больно, не мне.
— Нет, ты совершенно невменяем — вдруг рассмеялась дама — Боюсь, сегодня разговора не получится. Спокойной ночи!
Мир в глазах Ивана опять завертелся колесом и погас.
Иван проснулся с ощущением — выспался. Пальцы ощутили жёсткий край байкового одеяла, под головой — настоящая подушка, в наволочке. Открыл глаза. Он лежал одетый, в гимнастёрке и галифе, поверх застеленной серым байковым одеялом кровати. Вот только босиком, и сапог поблизости не наблюдалось. Иван повёл глазами, огляделся. Высокий потолок со следами небрежной побелки. В подслеповатое окно бил солнечный свет. Должно быть, уже давно утро.
Где он?
Вчерашнее вернулось рывком. Он в банде.
Иван встал, бесшумно скользнул к окну. Рама хлипкая, вылетит с одного хорошего удара. Вот только окошко низенькое и узкое, не окно — амбразура какая-то. Ничего, пролезем…
Дверь отворилась. Вчерашний молокосос стоял в проёме двери.
— Выспался? Пойдём, тебя хочет видеть королева.
Ивану стало смешно. Королева, надо же… У этих урок прямо мания величия. Всякая маруха…
Страшная боль пронзила внутренности Ивана. Он рухнул на пол, судорожно хватая воздух открытым ртом.
— Я вижу, человек, ты никак не уймёшься. Не твоим кроличьим мозгам оценивать величие королевы Элоры. Но относиться к ней с почтением ты должен. И будешь, я тебя уверяю. Каждый раз, как ты сделаешь попытку хотя бы в мыслях оскорбить королеву, ты будешь наказан, причём с каждым разом всё сильнее. Ты понял меня?
— Пошёл ты… сволочь…
Теперь Иван чувствовал себя так, будто через него протекал ток высокого напряжения. Его буквально крючило. В глазах вертелись огненные круги. Ещё чуть, и сдохну, пронеслось в голове. Нет, так не пойдёт. Стоило брать Берлин?
— Ответ неверный. Ты понял меня?
— По…нял…
Боль исчезла, осталась только страшная слабость.
— Хорошо. Будем надеяться, это в последний раз. Вставай, тебя ждёт королева.
Они вошли во вчерашнюю комнату — впереди Иван, за ним его конвоир. Иван обалдело разинул рот. В обстановке помещения за ночь произошли разительные перемены.
В большой комнате сияли всё те же круглые плафоны-шары, но вот убранство… Мягкие диваны, обитые светло-жёлтой кожей, стены, покрытые узорчатым мрамором и малахитом, разделёнными узенькими золотыми багетами, расписной потолок. Откуда?! Нет, это невозможно — за ночь так отделать помещение… Да что же это такое?!
Но это было не всё. Посреди залы — комнатой назвать подобное помещение не поворачивался язык — стоял длинный стол, заставленный снедью. При её виде Иван сглотнул слюну, разом ощутив, что со вчерашнего дня у него во рту не было маковой росинки.
Да-а… Розовая лососина… Сливочное масло в маслёнке… Апельсины… Икра… Вся страна сидит на карточках, дети голодают, а тут…
— Ты всерьёз полагаешь, что это всё попало бы вашим детям?
За столом сидела вся банда в сборе.
Во главе стола, как и вчера, восседала дама ослепительной красоты. Как её… Королева Элора? Она была одета в белоснежный пеньюар с какими-то розовыми цветами и серебряной вышивкой. Изумрудные глаза скользнули по нему, внимательно впились в глаза Ивана — Иван с трудом опустил взгляд, ему показалось, что…
У двери расположились двое. Сразу видно, из одной семейки — те же тонкие, изнеженные черты лица, те же глазищи. Ещё и кудряшки отрастили! Сели так вроде бы привольно, но Ивану доводилось ходить в разведку, и он сразу оценил — эти двое контролируют выход, причём вполне грамотно.
А прямо напротив него сидела вчерашняя знакомая. Суки прекрасные…
Ивану показалось, что в мочевой пузырь ему залили расплавленный свинец. В глазах было темно и багрово, и только краем ускользающего сознания он улавливал чей-то истошный визг.