Старая знакомая. Повести и рассказы

Разбирая стопку школьных тетрадей, я наткнулся на несколько листков, написанных моим детским почерком. Они были вырваны из разных блокнотов и аккуратно сложены в одну папочку, видимо, моей мамой.

«5 июня. Были в деревне. Ходили по лугу, где пасутся коровы. Увидел чью-то нору. Кто там живет? Может быть, хорек? Около норы лежат две большие гладкие палки, – их кто-то здесь бросил. Вокруг земля истоптана. Похоже, в нору лезла лошадка, пыталась палками выгнать хорька, потом бросила палки и ушла. Папа сказал, что лошадка не может

держать палки, потому что у нее нет рук.

30 января. Ходил на лыжах по двору, на снегу увидел след мышки. Интересно, куда же бежала эта мышка? Прошел по следу до куста, но тут он неожиданно прервался. Слева видны кошачьи следы, но их пути не пересекались. Куда же делась мышка? Ничего не понял, потому что мама позвала домой и не дала во всем разобраться.

14 мая. Мы ловили рыбу с высокого берега. По склону полз ужик с точками на ушах. Он испугался нас, упал в реку и поплыл, держа голову высоко над водой. Папа сказал, что ужи любят плавать. Интересно, какой уж это ему рассказал? Потом я увидел на дороге змеиную шкурку. Она была целая, даже с мордочкой и отверстиями для глаз, но без точек над ушами. Как можно выбраться из собственной кожи, словно из комбинезона? Странно это происходит у змей.

Около реки есть заводь, туда намылся белый песок, и образовалась большая лужа наподобие озерца. Зеленая лягушка прыгнула под воду, и я не мог найти, где она вынырнула. А что, если она задохнется там, на дне? Наверное, ужик поможет зеленой лягушечке выбраться из лужи, и они поженятся. Ужик может нарядиться в ту змеиную шубку и будет, как гадючка. Например, будет ползать в ней на работу или на змеиные собрания, и никто не узнает, что он просто ужик».

Я перечитал свои детские заметки, но не мог вспомнить, когда именно это было написано. Желание вести дневник в детстве особенно сильное, но, помимо него, еще столько всего происходит важного, что сосредоточиться на записях больше пары дней подряд не получается. Однако, судя по этим заметкам, мне уже тогда было интересно разглядывать то, что под ногами и делать из этого серьезные выводы.

Видимо, я так и остался следопытом до сегодняшнего дня. Если на улице зима, я обязательно смотрю по следам, кто приходил, кто ушел, а кто дома. Мне интересно, зачем открывали сарай, и почему кошка просидела снег до земли на том самом месте у забора.

Однажды мы с другом шли по песчаной дорожке, а на ней виднелся след трактора, протектор которого имел характерный геометрический рисунок. Меня вдруг заинтересовало, можно ли по отпечатку колес определить, куда ехал трактор – к лесу или от леса. Когда я спросил об этом, он посмотрел удивленно под ноги и сказал:

– Как вообще тебе пришла в голову эта мысль? Для меня не существует даже и самого этого следа!

На днях мы приехали с сестрой в деревню. Была зима, и ей надо было проверить отопление в доме, а заодно встретится с одним знакомым, который обещал помочь разобраться с котлом. Пока она занималась домашним хозяйством, я решил прогуляться до реки. День был морозный, солнечный и безветренный, и я ушел дальше, чем планировал, поэтому на обратном пути решил срезать путь через огород деда Ивана. Он по старости не чинил обвалившийся забор, и местные давно уже протоптали тропинку через его владения.

Подходя к его дому, я устыдился. Вот дед Иван сидит у окна, глядит на меня и

думает, какой нахал ходит по его двору? И тут вдруг я заметил, что от его двери идут свежие следы. Думаю, хорошо, значит, он ушел, стесняться нечего. Шагаю дальше, а следы все вьются передо мной… и заворачивают к нашему дому. Зачем это дед Иван пожаловал?

Но никакого деда у нас не оказалось, а на кухне сидел тот самый мужик, которого ждала сестра. Он рассказывал, что только с автобуса, и как трудно было добираться.

– Вы же только что с Речной улицы пришли, от деда Ивана, – говорю я.

– Нет, я на автобусе приехал на 13.40, – врет мужик.

Он не признался, но я и не настаивал. Я знал, – люди могут лгать, но следы не лгут.

Кода моему сыну было двенадцать лет, мы часто катались на велосипедах. В этом возрасте Паша был бодр и энергичен, но он не любил ничего нового и легко раздражался по мелочам. Если подумать, Паша таким и остался до сих пор, хотя теперь он научился это скрывать.

Как-то раз мы поехали в заброшенный карьер, который находится недалеко и считается городской лесопарковой зоной. Вглубь карьера ведет несколько тропинок, проезженных между высокими белыми склонами, а внизу поднимается молодой осиновый лесок.

На момент выезда я не обратила внимания, но собрались прокатиться мы сразу же после дождя. Вниз съехали легко и весело по белой тропинке из известняка, обогнули осиновую поросль и стали подниматься по противоположному черноземному склону, где дорога раскисла. Очень быстро на колеса намоталась земля, они перестали крутиться, и нам пришлось тащить велики, скользя по грязной дороге. Паша злился.

– Зачем мы сюда поехали? Посмотри, на кого мы похожи!

– Ничего страшного, – успокаивала я по началу, – до дома не так уж и далеко – дойдем потихоньку.

– Это ужасно! Посмотри на колеса! И на обувь!

Я молчала, а он выдерживал паузу на минуту – другую и начинал снова:

–Дурацкая была затея! Мы все в грязи! Велосипеды не едут! Ненавижу эту дорогу!

Я слушала все это, слушала и, наконец, взорвалась:

– Что ты орешь? Это весело! Это же приключение!.. ПРИКЛЮЧЕНИЕ!!! Понял?

Он понял это, но позже, не в этот раз. Когда мы отмывали велосипеды из шланга, снимали грязевую одежду и обувь, он все еще был крайне возмущен.

Но, этим же летом произошел другой случай. На выходных мы гостили в деревне у моей сестры, и вечером пошли прогуляться за реку небольшой компанией – двое взрослых и четверо детей. Мы перешли на другую сторону по деревянному мосту и повернули на тропинку, идущую между лесом и рекой. Только что прошел дождь, и в воздухе стоял туман, а на каждой еловой иголочке висела капелька, пахло дикой мятой, которая в тот год сильно разрослась по берегам. Постепенно мы уходили все дальше и дальше, надеясь вернуться обратно через брод, который был километрах в двух от моста, но тропинка упрямо уводила нас в лес. Мы свернули с тропы, чтобы выйти к реке и пошли через поля в направлении предполагаемого брода. От высокой травы одежда намокла по пояс, стала тяжелой и липкой, а мокрая обувь натирала ноги. Начало смеркаться. Мы не понимали, в каком направлении идем, а возвращаться обратно было уже далеко.