Старая знакомая. Повести и рассказы
Шрифт:
Мы с Ларисой не подавали виду, что заблудились. Дети шли следом за нами, растянувшись длинной цепочкой. Обогнув какое-то болотце, мы резко забрали вправо, и вдруг совершенно неожиданно перед нами появился берег реки, да еще, то самое место, которое мы искали, – именно здесь был брод.
Поскольку ничего сухого на нас уже не осталось, мы прямо в одежде перешли на свою сторону и плавали в ночной реке, как будто, так и было задумано. Над самой водой стелился туман, густой, как в бане, а небо над нами было чистое, темное и звездное.
И вот тогда Паша подошел ко мне поближе и шепнул
– Я понял, это и есть приключение, да?
Музыка трамваев
У Миши от рождения было слабое дыхание. Если он заболевал, то кашель невозможно было вылечить месяцами, и в возрасте трех лет ему поставили диагноз «бронхиальная астма». Лечащий врач из областной больницы при выписке сказал: «Отдайте мальчика лет с шести на какой-нибудь духовой инструмент. Он будет дуть в трубу, разовьет легкие и дыхание выровняется».
Когда пришло время, мы отвели Мишу в музыкальную школу для обучения игре на флейте с пониманием того, что все сделали правильно. Примерно через пару месяцев нашего флейтиста вернули обратно. Учительница вывела его в узкий школьный коридор, завешенный портретами великих композиторов и наполненный какофонией музыкальных инструментов, и сказала:
– Мы напрасно теряем время. Он просто не дует, поймите, я не могу его заставить!
Миша стоял с флейтой в руке и смотрел на меня взглядом, означающим «не хочу и не буду». С музыкой было покончено.
Кашель, правда, тоже прошел со временем сам по себе, как говорится, перерос.
Похожая история случилась и у моей соседки. В их чудесной артистической семье, где мама играла на фортепиано, а папа пел в опере, было решено отдать дочку на раннее обучение в музыкальную школу. Есть такие классы для особо одаренных детей, куда принимают с четырех лет. Родители повели дочь в музыкальную школу, но та даже не стала сидеть за инструментом. Зажатая между спинкой стула и клавиатурой, она некоторое время глядела на свои руки, лежащие на клавишах, слушала, что ей говорят, а потом резко съезжала со стула под пианино. Брыкс! Урок окончен.
Так и не завелись у нас музыканты в новом поколении.
Я вспоминаю об этом, когда мой оперный сосед распевается в дальнем углу огорода:
– Ми, ми, ми-и-и! А-а-а-а! Ми-и-и…
Правда, мой старший сын все же приобщился к искусству, хотя и не совсем так, как нам это представлялось.
Паша окончил музыкальную школу по курсу фортепьяно, но как-то незаметно для самого себя и для нас. Инструмент совсем не увлек его, – кое-как, на двойки и тройки, он отучился положенные семь лет, и больше никогда не играл и не вспоминал об этом.
Когда Паша перешел в старшие классы, я стала брать его с собой в депо на оклейку троллейбусов.
Трамвайно – троллейбусное депо располагается за высокой стеной почти в центре города. За проходными – зеленая зона размером с приличный парк. В траве проложены рельсы для трамваев, где они стоят друг за дружкой и ждут своей очереди на выезд, а также большой асфальтированный плац для троллейбусов. Мы работали в большом одноэтажном здании, где транспорт моют, чинят, красят и снова выпускают в город. Это здание – большой гараж со множеством парковочных мест, смотровыми ямами, нависающими сверху проводами и металлоконструкциями. Из гаража есть два выезда друг напротив друга, и, если ворота открыты с обеих сторон, они образуют настоящую аэродинамическую трубу. Здесь сумеречно, потому что свет проникает сквозь маленькие закопченные стеклышки высоко под потолком, которые не мылись со времен создания депо. Звуки отдаются гулким эхом, пахнет мазутом и сваркой, рабочие ходят в замасленных спецовках по своим делам, – кто со скрипучей тележкой, загруженной проводами, а кто со ржавыми дверьми от троллейбусов. Только во время обеда они собираются вокруг импровизированного стола, чтобы поиграть в домино, в это время воцарятся тишина.
Наша задача состояла в том, чтобы нанести пленку с рекламным изображением на борта. Работа, вроде, простая, но почему-то, очень изнурительная. Может быть, место для этого не приспособлено – инструменты и пленка на полу, мы всем мешаем, и весь день на ногах. Один мой коллега, склонный к мистике, утверждал, что это из-за колес, на которые наматывается весь городской негатив. Версия спорная, но, кто знает? Правда, возникает резонный вопрос, – куда же собирается весь городской позитив, ведь он тоже должен где-то накапливаться?
Примерно с третьего или четвертого раза Паша почувствовал себя знатоком нашего дела, привык к обстановке, и даже полюбил троллейбусы и депо. Секрет заключался, наверное, в той самой специфической атмосфере, которая сохранилась здесь, бог знает с каких лет.
– Паша, что там у тебя играет? Сними наушники, – ты не слышишь, что я тебе говорю!
Он все время слушает музыку. За подростковый период Паша прошел путь от Rammstein до альтернативной классики. Мне даже интересно, – что теперь? Начинать круг заново? Хотя, способность воспринимать музыку, как и любую другую информацию, с каждым поколением возрастает.
Как-то в воскресенье мы облагораживали старый деревянный трамвай. К приближающемуся празднику нужно было нанести на борта пленку с зелеными вензелями и надписью «Я люблю свой город!». Чудо – трамваю в следующем году должно исполниться 100 лет, но он еще в состоянии проехать круг по городу, протрясая на своих деревянных скамьях десяток-другой важных персон. Этот не вымерший динозавр на колесах – достопримечательность депо, у него даже есть имя Лип Липыч, оно написано спереди, над единственной круглой фарой, расположенной ровно по центру.
Рабочих в тот день почти не было, только где-то в дальнем углу цеха работал то ли кузнечный мех, то ли какой-то пневмомолот. Он-то и задавал ритм всему пространству цеха, и подчинял себе другие шумы, – лязганье, скрежет, хлопанье, уханье, а также редкие выкрики рабочих. Все вместе это звучало довольно слаженно и даже мелодично. Паша некоторое время прислушивался к звукам, а потом воскликнул:
– О, это прямо новый альбом Einsturzende Neubauten, – имея в виду группу, играющую в стиле индастриал, где в музыку вплетены промышленные шумы.