Старая знакомая. Повести и рассказы
Шрифт:
– Привет, чего делаешь? – Дабл улыбнулся во весь рот, ожидая чего-то интересного.
– Привет, – смущенно ответил Гена, – вот, жгу работы.
– Да? – оживился Дабл, – всегда мечтал этим заняться!
Он выхватил из папки небольшой холст, попытался сломать его об колено, но ничего не вышло, холст только немного продавился посередине. Тогда Дабл стукнул его об березу, но и это не дало никакого результата. Дабл бросил холст на землю и стал на нем прыгать. Когда палочки хрустнули и повисли на жесткой промасленной ткани, он бросил истоптанную картину в сторону костра и потянулся за новой.
Гена не смог
– Все, хватит!
Потом собрал оставшиеся работы в папку и ушел с ними, не оглядываясь и не обращая внимания на недоуменные восклицания Дабла, летевшие ему вслед.
С тех пор Гена больше не жег свои работы. То ли ему не понравилось, как это выглядит со стороны, то ли он понял, что они такой участи не заслуживают. К окончанию учебы он твердо решил, что не быть ему ни живописцем, ни художником по текстилю, и, неожиданно для всех, ушел в церковь дьячком, где служит до сих пор.
Гофра
Алена с детства любила искусство, но жизнь сложилась так, что она могла приобщиться к прекрасному только в роли зрителя. После окончания института по специальности «искусствоведение» она не нашла работы по специальности и уже пятый год сидела в жилищной конторе на выдаче справок о прописке, а творческому началу ее натуры оставалось только свободное от работы время.
Алена любила выставки. Она с одинаковым интересом рассматривала живопись и графику, стеганые одеяла ручной работы и глиняные горшки. Дело в том, что у Алены был свой секрет, – она всегда пыталась представить автора, глядя на его произведение, как бы различить личность творца по оставленному следу.
«Эти огромные холсты с потеками краски, наверняка работа молодого амбициозного человека. У него, должно быть, длинные волосы и безумный взгляд, он считает себя недооцененным гением и мечтает стать известным художником. Ну, а эти черно-белые старания тонким перышком на больших листах ватмана, – плоды трудов кропотливого дедушки в очках с массой свободного времени. Он, наверное, брюзга и достает всю семью своими нотациями. А здесь можно не сомневаться, – автор этой народной игрушки, должно быть, веселая краснощекая матрона. Она всегда в кругу детей, и печет свои свистульки, как пирожки».
Сама Алена хотела бы рисовать цветы на маленьких квадратных холстах, аккуратные и милые, похожие на вышивку, но у нее не хватало времени и, может быть, уверенности в себе.
Как-то утром в воскресенье, перед тем, как поехать на рынок, Алена решила зайти в галерею Хрипунова, где накануне открылась выставка местного художника- авангардиста с длинной двойной фамилией, которую ей никак не удавалось вспомнить. «Кобцев–Живодворский? Семенов–Тян-Шанский? Бонч–Бруевич?», – Алена злилась на свою забывчивость, и не заметила, как перед ней возник Серега Грач, который когда-то учился на параллельном курсе и жил как раз где-то в этом районе. Он приметил однокурсницу издалека и стоял, раскрыв объятья и широко улыбаясь:
– Кого я вижу!
Прятаться было поздно – Алена попалась. Она увернулась от объятий, но Серега поймал ее за рукав и установил перед собой. Он, явно, был с похмелья, много и громко говорил, и при этом махал руками. Алена смотрела на него снизу вверх и односложно отвечала на вопросы.
–Да, да. Дела нормально, иду на выставку. Фамилию забыла. Если хочешь, пойдем со мной. Да, бесплатно.
Чтобы не потерять спутницу, он взял с нее клятву постоять пять минут у входа, пока он сходит за угол, и быстро вернется, а то сильно мутит; но это ничего, дело обычное.
Не найдя в себе моральных сил на бегство, бывшая тихоня-отличница честно дождалась Грача под козырьком с надписью «Творческие галереи», разглядывая афишу. Там было написано, что выставка называется «Волшебная гофра», но фамилии художника, как назло, не было, а, может быть, она затерялась в длинном списке благодарностей, который занимал нижнюю половину афиши, или художник скромно считал, что не имеет права присваивать себе авторство этих случайных оттисков. Как следовало из описания, художник-авангардист мазал девушек краской, потом оборачивал их в гофрированный утеплитель, и отпечаток на блестящей волнистой поверхности был тем произведением искусства, которое сегодня выставлялось на суд зрителей.
В результате, Алена знала, что именно они идут смотреть, а Серега – нет.
Минут десять они молча ходили по выставке, рассматривая огромные кляксы неопределенной формы и довольно противного грязно-коричневого цвета. «Наверное, этот оттенок получился случайно, – подсказывал Алене внутренний голос искусствоведа, – просто остатки разных красок смешали в одном ведре». Серега, пытаясь разобраться в смысле данной экспозиции, быстро обежал весь зал, подходя почти вплотную к каждой из них, и внимательно просматривая изображение снизу вверх, потом снова вниз и вправо, до этикетки с названием, вернулся к Алене и возмущенно воскликнул:
– Что это за выставка такая? Меня вытошнило и то изящнее…
После этого Алена все-таки сбежала от Сереги, – ее так возмутило это заявление! Но, когда прошел гнев, она поняла, что все укладывается в ее обычное понимание – Серега такой же автор своих произведений, как и все остальные. Именно этот факт подвиг ее на покупку первого квадратного холста, и на рисование тех цветочков, о которых она так мечтала. Правда, цветочки быстро надоели, за ними потянулись пейзажи курортных улиц, потом – рисунки отдыхающих на пляже. Алена перестала ходить по выставкам, а ушла в свое собственное творческое плаванье, даже не вспоминая, что силы для первого шага ей дал именно Серега Грач, восхитившийся, не будем говорить, чем.
Валет, дама, король
Она плачет по утрам, ты не можешь помочь.
За каждым новым днем – новая ночь
Прекрасный дилетант
На пути в гастроном
Того ли ты ждал, того ли ты ждал?
Б. Гребенщиков.
Ленка плакала по утрам в течение полугода после свадьбы. Она старалась, чтобы ее слезы не увидел муж, уходила на кухню и ревела. Если молодой супруг замечал, что это опять началось, то принимал Ленкины слезы на свой счет и очень злился. Он никогда не пытался приобнять ее за плечи, успокоить или погладить по голове, не спрашивал, почему ей хочется плакать, а просто краснел от злости, ходил по квартире и пинал вещи, попадавшиеся под ноги.