Старость аксолотля
Шрифт:
– А откуда ты, черт бы тебя побрал, можешь знать, с кем ты на самом деле разговариваешь? – Страж резко входит в его кровеносную систему, и Агерре тут же успокаивается. – Напишите мне такую диагностическую программу. Быстро. Я скопирую ее инквизитору фон Равенштюк, пусть запускает его на Стражах допрашиваемых. И поторопитесь с мозговыми шифровалками!
Иммануил Шарский смиренно целует перстень Фредерика, но мысли Агерре заняты уже другим: планированием меметических контрстратегий. Ибо когда эта информация попадет в прессу… Она уже вышла на свободу, в конце концов, это лишь вопрос сопоставления данных, – но в тот момент, когда она станет доминирующим трендом, вирусной новостью с высокой степенью привлекательности… Ордену ведь так и не удалось до конца подавить страх перед «одержимыми ксенотиками», хотя тот был полностью безоснователен; а теперь у него есть основания, и весьма серьезные. Долгосрочные последствия, которые невозможно предсказать.
Так начинается многочасовой марафон иллюзионных конференций со штабами меметических инженеров ОНХ и отдельных правительств, а также Лиги Суверенов.
Параллельно поступают доклады о первых стычках патентных юристов в процессах о глиокристе, предстоят длительные и дорогостоящие баталии.
Семь часов спустя взрывается третья бомба: ICEO объявляет о подписании эксклюзивного договора с ксенотиками Петрча, теперь официально объединившимися в Societas Rosa.
– Вот почему они так юлили! Он искушал их много месяцев! Сукин сын!
Страж Фредерика с трудом справляется.
Фрай Мари-Анн Ликоцци, размытая до образа прозрачного духа, в многозадачном режиме ведет переговоры с семью корпорациями, не объединенными в ICEO. В разговоре в кабинете Примуса в Замке ОНХ – на восьмой дорожке восприятия – она участвует с задержкой в несколько секунд.
– Можем обвинить их на основании письма о намерениях.
Иллюзионные юристы из Лоуэлл, Лоуэлл & Чей скептически морщатся.
– Письмо о намерениях? Процесс начать всегда можно, но победа тут сомнительна, к тому же она все равно случилась бы слишком поздно, чтобы что-либо изменить.
Лоуэлл, Лоуэлл & Чей не работают для Ordo по почасовой ставке.
Фредерик нервно вышагивает вдоль открытого на Агерре-сити окна. Он единственный здесь из Глины, и когда проходит мимо, черные гардины качаются в его сторону, будто вихри темного полотна, засасываемые пульсирующей стампой. Остатки стампы под потолком тянут их к себе, драпируя воздух черным бархатом. А за окном – искрящаяся ночь над АС.
– Вот только я все равно не вижу смысла в этом поступке ICEO! Societas Rosa не обеспечит им даже одной десятой такого обслуживания, какое обеспечиваем мы! К тому же это противоречит философии самого Петрча: предназначение ксенотиков – не Ваяние, но открытие невозможного. Они измотают себя до смерти, желая удовлетворить ICEO.
Мари-Анн наклоняет голову, пышные фиолетовые волосы заслоняют большую часть бледного лица.
– Постоянно поступают новые данные, фрай. Подробности контакта официально не сообщаются, но я добралась до в достаточной степени правдоподобных утечек. Похоже, SR отказалось от гонораров наличными, и его ксенотики будут Ваять за биржевые опционы, доли в предприятиях, с многолетней пролонгацией, в том числе за рискованные высокопроцентные облигации Новых Колоний. С точки зрения их клиентов это должно выглядеть весьма соблазнительно: иммиграция задаром, не трогая собственный капитал… Китай, то есть China Space Lines, сидит в ICEO по уши. Я бы советовала быстро выступить с каким-нибудь контрпредложением, иначе нам это крепко ударит по карману.
Агерре уже понимает, что поступок Петрча носит не экономический характер (вернее, не в первую очередь), но политический. Петрч выкупает для своих ксенотиков будущее.
В самом Ордене никогда не дали бы согласия на столь радикальное изменение; слишком многие ксенотики остаются привязанными к имиджу мультимиллионера-спекулянта, постоянный приток денег необходим им для поддержания работы биржевых машин. Существуют целые маклерские конторы, специализирующиеся на сделках с неспящими.
– Мне нужно как-то договориться с Петрчем, – наконец говорит Фредерик. – Вышлите открытое приглашение на старый форум Ордена. Срочная просьба. Разговор под симметричным бесконечным крипто. Если оно еще чего-то стоит.
Секретарь кивает.
– Следующий вопрос, – бросает Агерре.
– Новость трехминутной давности: Буэнос-Айрес, Глина, первая попытка линчевать ксенотика. Фрай Томазо Горголья. Но он Отваялся с небольшим ущербом для окружающих. Жертв нет.
– Крайст!
15. Иллюзион/Крипто/Amiel02
В очередной раз посетив гасиенду Карлы, он обнаруживает ее спящей, дремлющей посреди солнечного дня Лазури. Его беспокоят признаки впадения вдовы в состояние расслабленности, общей медлительности, почти наркотической летаргии. Он спрашивал, не накачивается ли она химическими стимуляторами – она ответила, что принимает только стандартный антигеронтический пакет. И Фредерик даже верит, так что происходящее с ней еще больше его пугает. Он спрашивал, сколько она, собственно, спит днем. Естественно, она не имела ни малейшего понятия, запросила у домашней управляющей программы. Та посчитала тринадцать часов в среднем. Карла удивилась. Агерре нет.
Теперь он снова стоит перед задернутой москитной сеткой большой кроватью в спальне гасиенды (Карла дала Фредерику коды своих сфер приватности) и смотрит на свернувшийся под тонким шелком силуэт женщины, спящей, с болезненным румянцем на щеках, со спутанными на неудобно уложенной подушке волосами… Тропическое солнце вливается в комнату между приоткрытыми ставнями. А она спит. Это не здоровый сон. В самом ли деле она так любила Габриэля, или просто привыкла? И как отличить одно от другого? Не важно; по сути, она моя жена.
В конце концов проснувшись, она видит Фредерика Агерре, сидящего возле кровати в иллюзионном кресле, в представительных одеждах Примуса ОНХ. От освещенного солнцем фиолета почти больно глазам.
– Кризис явно уже миновал, – зевает она, – раз тебе больше нечем заняться.
– Ты должна поставить себе Стража.
– Что?
– Только так ты из этого выберешься.
– Я что, должна не спать?
– Немного больше активности тоже бы не помешало. Но речь идет о таком гормональном профиле, который бы вывел тебя из этой спирали депрессии.
– У меня нет депрессии.
– Будет.
– Да иди ты к черту.
– Скоро пойду. Но пока посижу и посмотрю на тебя.
Карла начинает плакать. Фредерик сидит и смотрит. Она поворачивается на кровати на другой бок, спиной к нему. Агерре крутит на пальце перстень. Свет – очень яркий, очень резкий, почти монохромный – падает из-за его спины, выжигая на постели мельчайшие тени.
Дыхание Карлы неглубокое и неровное; она то и дело как бы кашляет, и тогда у нее дрожит спина. Лица не видно, она дополнительно закрывает его предплечьем.