Старосветские убийцы
Шрифт:
В столовую вернулись следователи и Павел Игнатьевич.
— Нет в бюро векселя, — сообщил Терлецкий.
— Пропал? — ужаснулся Пантелей. — Надо купцу Скачкову отписать, чтоб денег не выдавал. Такая сумма!
— Не торопитесь, Акимыч! Уверен, он у Елизаветы Петровны, — успокоил купца Павел Игнатьевич.
— На всякий случай…
— Господин управляющий, ответьте как на духу: так ли хороши дела у вашей барыни? Может быть, она разорена? И сбежала, прихватив вексель? — глядя испытующе в глаза Павлу Игнатьевичу,
— Чушь собачья! Она вином по всему миру торгует, виноградник во Франции, дом в Марселе, дом в Париже! Что ей пятьсот тысяч! Да вы на ожерелье взгляните — никак не меньше стоит!
— Что за ожерелье? — насторожился Терлецкий.
— Мари, открой шкатулку. Господа ожерелье посмотреть хотят, — велел управляющий.
Мари открыла шкатулку ключом, который висел у нее на цепочке. Терлецкий достал ожерелье.
— Вот те раз! — присвистнул Рухнов.
Блеск императорских бриллиантов был великолепен. Да и камни как на подбор — крупные, прозрачные, как хрусталь. Даже Боровиковский не сумел в полной мере отразить их красоту.
— Это Ольги Борисовны ожерелье! — первым пришел в себя Пантелей. — Моей хозяйки бывшей! Откуда оно у Лизы?
— Павел Игнатьевич, откуда у Северской ожерелье? — Федор Максимович почесал залысину.
— Не знаю! — поспешил ответить управляющий. — Сегодня впервые увидел. Вчера хозяйка поведала, что в спальне есть тайник. Велела достать ожерелье к отъезду в Петербург.
— Интересно…
— Ожерелье у мадам давно, — вдруг сказала Мари. — Не здесь купила, из Франции привезла, побоялась там оставлять.
— Мари, сколько тебе лет? — спросил Терлецкий.
— Восемнадцать.
— А говоришь, ожерелье у Северской давно. Барыне, небось, всего пару лет как служишь?
— В десять лет я стала сиротой. Мадам и взяла меня. Еще месье Камбреме был жив.
— Действительно давно. Мадам драгоценности любит?
— Что вы? Терпеть не может! Говорит, одни вороны блестящее любят! Только для иноземных купцов надевала — богатством поразить.
— Мари, — вступил в расспросы Тоннер. — А пана Шулявского вы знаете?
— Да. Он после смерти месье Камбреме появился. Они с мадам были друзьями.
— Любовниками? — не обинуясь уточнил Киросиров.
Девушка, несмотря на смуглую кожу, зарделась.
— Да, — смущенно произнесла она. — Но потом Шулявский пропал. А недавно явился сюда, в имение. Мадам его не приняла, угрожала собак спустить. Я удивилась, увидев его на свадьбе. Как он сюда попал?
— Мост поджег, приехал к князю искать приют, — пояснил Терлецкий.
— Поляк мне сразу не понравился, — признался Павел Игнатьевич. — Кстати, где он? Уехал?
— В леднике. Его застрелили.
— Какой ужас! — воскликнула Мари.
— Мы подозреваем, что недавно он в Париже украл сережки, которые с этим ожерельем составляют
В столовую ворвался Митя, который ходил проведать старую княгиню:
— Анне Михайловне хуже. Скорее!
Тоннер вскочил с места. В коридоре он едва не столкнулся с Николаем, тащившим упиравшегося мужика в тулупе. Следом за ними шел смотритель Сочин.
У Анны Михайловны начинался второй приступ. Размахивая правой рукой, она громко кричала:
— Катя, Катя, не убивай Васеньку! Катя, Катя! Я знаю, это ты! Пожалей!
Глазьев уже делал кровопускание.
«Четвертый покойник будет исключительно на моей совести», — попенял себе Тоннер.
— Вот скажите, Павел Игнатьевич! Князь умер, а кто его наследник? — Появление Мити натолкнуло Терлецкого на интересную мысль.
— Жена, — не задумываясь, ответил управляющий.
— А если та сбежала или пропала?
— Тогда мать!
— Она при смерти.
— Точно не знаю, — сказал Павел Игнатьевич доверительно, — но краем уха слышал, что завещание князя составлено в пользу господина Карева.
— А это кто?
— В пользу Мити, кузена, — пояснил Павел Игнатьевич. — У того и свое имущество имеется, наследство от матери. Деревенька в пятьдесят душ где-то в Нижегородской губернии.
Николай затащил ямщика в столовую:
— Лиходей доставлен!
Киросиров подскочил к ямщику:
— Ты сжег мост?
Ямщик молчал.
— Отвечать, когда спрашиваю! — Киросиров ударил несчастного в живот.
Ямщик согнулся.
Терлецкого страшно раздражала толпа людей в столовой. Прямо театр, а не следствие!
— Господа! — Терлецкий встал и громовым голосом обратился к собравшимся. — С этого момента участие посторонних лиц в следствии прекращается. Покидать имение без моего разрешения нельзя. Прошу всех удалиться.
— А ожерелье? — спросил Павел Игнатьевич.
— У меня побудет!
Управляющий дернул за рукав Киросирова. Федора Максимовича знать не знал, а тут такая ценность!
Урядник успокоил:
— Ручаюсь! Никуда не денется.
— Может, лучше генералу доверить? — предложил Павел Игнатьевич.
— Пусть у генерала, раз вам так спокойнее, — согласился Федор Максимович.
Веригин повертел ожерелье в руках, размышляя, куда бы его спрятать?
— Наденьте на шею, — предложил Роос, — как мой тесть из племени мунси.
— В генеральских мундирах, — наставительно ответил генерал, — потайные карманы предусмотрены. А шею я для Андрея Первозванного берегу.
Веригин расстегнул пару пуговиц и спрятал сверкающие камушки куда-то вглубь мундира.
— А если Елизавета Петровна вернется, ей можно будет уехать в Петербург? — неожиданно спросил Павел Игнатьевич. Свою хозяйку он знал хорошо: если что задумала, сделает непременно!