Старплекс. Конец эры (сборник)
Шрифт:
Он поднял одну из шестипалых рук и отвесил мне салют, характерный для вулканцев.
— …Даже если ваши режиссёры не могут охватить все возможные варианты, — добавил инопланетянин.
— Склонен согласиться, — сказал я.
Холлус немного покачал всем телом и продолжил:
— Минимальное число генов для жизни — около 300. Но этого хватит только для самых примитивных созданий; большинство клеток эукариотов имеют общую ключевую группу из порядка 3000 генов. Их можно встретить почти везде — от одноклеточных форм жизни до продвинутых созданий вроде нас; и они одинаковы — или почти одинаковы — на всех планетах, где мы побывали. Кроме того, у всех многоклеточных организмов имеются ещё 4000 дополнительных генов, кодирующих синтез белков для
— Мне бы и в голову не пришло, что живые существа с Беты Гидры могут пользоваться тем же генетическим кодом, что и земные — не говоря уже о конкретных генах. Я имею в виду, даже у нас здесь код немного варьирует — из шестидесяти четырёх кодонов в митохондриальной ДНК четыре имеют другое значение, чем в ядерной.
— У всех живых существ, которых мы изучили, генетический код, в сущности, одинаков. Поначалу это нас тоже поразило.
— Но ведь это совершенная нелепица, — заметил я. — Аминокислоты бывают в виде двух изомеров, левые и правые — но вся жизнь на Земле построена исключительно на левых изомерах. Совпадение в ориентации аминокислот для двух разных экосистем — пятьдесят на пятьдесят. Шанс на то, что ориентация одинакова в трёх экосистемах — вашей, нашей и вридов — двадцать пять процентов!
— Действительно, — подтвердил Холлус.
— Но даже если мы говорим только о левосторонних аминокислотах, всего их больше ста — а жизнь на Земле построена лишь на двадцати. Каковы шансы на то, что жизнь на других планетах будет построена на тех же самых двадцати?
— Они чертовски малы.
Я, скорее, ожидал услышать от Холлуса точный статистический ответ — и улыбнулся:
— В самом деле, они чертовски малы, — согласился я.
— Но выбор аминокислот не случаен — его предопределил Бог.
— Я просто не могу с этим согласиться, — испустив долгий вздох, ответил я.
— Знаю, — сказал Холлус таким тоном, словно моё невежество приводило его в отчаяние.
Он немного помолчал и сказал:
— Я — не мистик. Я верю в Бога, потому что для меня в этом есть научный смысл. На самом деле, подозреваю, Бог существует во Вселенной из-занауки.
У меня заболела голова.
— Что ты имеешь в виду?
— Если ты помнишь, наша Вселенная закрыта — в конечном счёте она сожмётся в Большом схлопывании. Подобное событие случилось через миллиарды лет после возникновения предыдущей вселенной — а кто знает, до каких феноменальных высот может дойти наука за миллиарды лет? Почему бы не предположить, что разум — или данные, которые его представляют — мог пережить Большое схлопывание, чтобы существовать и в следующем цикле. Такая сущность могла бы обладать достаточными научными познаниями, чтобы повлиять на фундаментальные физические константы следующего цикла — созданную Вселенную, в которой эта сущность могла бы заново возникнуть, уже вооружённая миллиардолетними знаниями и мудростью.
Я покачал головой; мне казалось, что можно было сказать нечто получше, чем старую сказочку на тему «а дальше вниз идут одни черепахи».
— Даже если так, — сказал я, нахмурившись, — всё это не позволяет разрешить вопрос, существует ли Бог или нет. Ты всего лишь отдаляешься от создания жизни ещё на один шаг. Каким образом возникла жизнь в предыдущей вселенной? Если ты не можешь этого объяснить, ты не можешь объяснить ничего.
— Не верю, что это существо — наш Бог — когда-либо был живым, — сказал Холлус. — В смысле, был биологическим организмом. Подозреваю, что наша Вселенная — первая, в которой вообще возникли биология и эволюция.
— Но что же это тогда, этот Бог-существо?
— Здесь у вас мне не доводилось видеть свидетельств того, что вы создали искусственный интеллект.
Это замечание показалось мне отвлечённым, но я кивнул:
— Да, пока что не создали. Но над этим многие работают.
— У нас есть машины, осознающие себя. Одна из них — наш межзвёздный корабль, «Мерелкас». Но мы обнаружили вот что: интеллект имеет свойство появляться внезапно— он сам собой возникает в организованных системах достаточной сложности. Подозреваю, что это существо, которое является Богом нашей Вселенной, — оно было интеллектом без телесного воплощения, возникшее в случайных флуктуациях предыдущей, добиологической вселенной. Верю, что это существо, существующее в полном одиночестве, поставило своей целью, чтобы следующая вселенная имела независимую от него, самовоспроизводящуюся жизнь. Кажется совершенно невероятным, что жизнь могла бы зародиться сама по себе в любойслучайно возникшей вселенной. Достаточной же для развития сознания сложности локализованная матрица пространства-времени, с приличными шансами, могла возникнуть сама по себе всего за несколько миллиардов лет квантовых флуктуаций, особенно в совершенно другой вселенной — в особенности такой, в которой все пять фундаментальных взаимодействий имеют менее яркую разницу относительных сил.
Холлус ненадолго умолк, а затем продолжил:
— Предположение о том, что нашу Вселенную создал учёный, объяснило бы давнюю философскую проблему — почему Вселенная поддаётся научному познанию? Почему абстракции форхильнорцев и землян — такие как математика, индукция, эстетика — применимы к природе реальности. Наша Вселенная научно познаваема, потому чтоеё создал невероятно продвинутый интеллект, который пользовался научным подходом.
Мысль о том, что разум мог возникнуть куда проще, чем сама жизнь, меня ошеломила — и всё же у нас до сих пор не было подходящего определения интеллекта; каждый раз, когда компьютеру вроде как удавалось его обрести, мы просто-напросто говорили, что имели в виду нечто другое.
— Бог-учёный, — сказал я, пробуя мысль на вкус. — Ну, думаю, достаточно продвинутая технология неотличима от магии.
— В точку! — живо откликнулся Холлус. — Эту фразу стоило бы записать.
— Не думаю, что её придумал я. Но твоё предположение и остаётся тем же, что и есть — предположением. Оно не доказывает существования Бога.
Холлус покачал телом:
— И какое же свидетельство могло бы тебя убедить?
Некоторое время о обдумывал ответ, а затем пожал плечами:
— Дымящийся ствол, — сказал я.
Холлус раздвинул глаза на максимальное удаление:
— Что?
— Мой любимый жанр в художественной литературе — детективы об убийствах, и…
— Меня изумляет, что люди находят удовольствие в чтении об убийствах, — вставил Холлус.
— Нет, нет! — возразил я. — Ты не так понял. Нам не нравится читать об убийствах; нам нравится читать о справедливости — когда преступника, неважно насколько умного, изобличают в содеянном. И самое прямое, лучшее доказательство в случае убийства — узнать, что у подозреваемого в руках дымящийся пистолет, что он действительно держит в руках орудие преступления.
— А, — сказал Холлус.
— Дымящийся ствол — неопровержимая улика. И я хочу увидеть именно её — доказательство, которое невозможно оспорить.
— Нет неопровержимого доказательства Большого взрыва, — заметил Холлус. — Нет доказательства эволюции. И всё же ты принимаешь эти теории. Почему вопрос о существовании Создателя требует большего?
На это я не смог придумать хороший ответ.
— Знаю одно, — упрямо сказал я, — для того, чтобы меня убедить, нужно очень убедительное доказательство.