Старшая школа Йокай 2
Шрифт:
— Когда люди перестали выращивать себе ками-собак, мы начали просто размножаться обычным доступным для йокаев способом, — продолжал Изаму. — Соответственно, функция «проклинать» стала со временем второстепенной. Например, моя семья владеет охранным агентством, и их услуги достаточно популярны. Однако природная склонность к проклятию никуда не делась…
От меня не укрылось, что он не сказал «наши услуги». Как бы его ни выращивали, он был и оставался приемышем. Частью семьи он себя не ощущал и, наверное, ощущать не начнет никогда.
— Так вот, я об этой природной склонности всегда знал. Когда был помельче, даже попробовал несколько раз. Мне это не давалось. Вот бывают ниндзя, они всем хороши, но скрытность никак не получается. Бывают пауэрлифтеры, у них великолепный плечевой пояс, а ноги качают годами, и никак. А я инугами, которому никак не получалось проклясть. Я смирился.
Он помолчал секунду. Я обратил внимание, что на столе лежат два современных словаря: «Двадцать тысяч выражений со словом х*й» и его младший брат, «Восемь тысяч выражений со словом 3,14зда». Откуда они вообще взялись в библиотеке?..
— А здесь я вчитался в русские книги, и меня озарило. Здешние ругательства намного глубже тех матов за триста, которые есть в японском языке. У нас ругань сдержанная. Здесь же в нее можно нырять и ею можно обмазаться. И ощущается совершенно по-другому.
— А давай еще кое-что попробуем, — я наморщил лоб, напрягая память. — Повторяй за мной. Nom de dieu de putain de bordel de merde de saloperie de connard d’encul'e de ta m`ere!
Изаму повторил. Ничего не произошло.
— Мне кажется, — подытожил Кощей, — здесь играет и то, что ты теперь понимаешь русский язык, и твоя скрытая любовь к цветистым выражениям. Просто набор обсценной лексики не работает, поскольку ты в него не вовлечен ни морально, ни физически.
— Может, и так, — Изаму смотрел, как призрачные руки потихоньку растаскивают останки рояля. — В любом случае, теперь я знаю, что это не я неправильный, а инструмент был неподходящий.
— Ты можешь забрать эту книгу с собой, — с невинным видом сказал отец.
Инугами расцвел.
Мы собирали вещи. Мимо по коридору сновали гастарбайтеры, нагруженные покрышками. Уэно прыгала на чемодане.
— И ведь читала этот тревел-блог, — чемодан вздыхал при каждом прыжке. — И ведь эта баба логично и правильно вещает. Возьмите с собой в путешествие старые вещи, говорит она. Доносите — выбрасывайте, говорит она. Место в чемодане освободится, говорит она. Да я ж даже не купила ничего! Какого хрена положить некуда, надеть нечего?!
— Милая, ты разве учебники и тетради тоже в чемодан укладывала? — резонно возразил я. — Мы их отдельно отсылали. Вот и не помещается.
— Ко-тян, я устала! — закапризничала лисичка.
— Иди сюда, — я сел на диван и распахнул объятия. — Поглажу, сразу полегчает.
Она свернулась клубочком, положив половину тела мне на колени.
— Для поглажки нужна шерсть, — напомнил я.
— Ой да ну, — потянулась она.
— Давай-давай, кицунэ ты или где, — я продолжал настаивать.
Со вздохом она обернулась и накрылась хвостами. Я начал чесать ее.
Призрачный хвост подрагивал. Я был готов поклясться, что моя лиса мурлычет. До этого дня я никогда не думал, что они в принципе умеют. Ладно, мурчальник работает — не трогай. Точнее, трогай, но там, где нравится, а где не нравится — не трогай.
Я не хотел возвращаться в Сайтаму…
— Эй, молодежь! — зычный голос принадлежал бабуле. — Девоньки, вы где?
Уэно открыла левый глаз. Пора было переставать торчать.
— Да, Марья Моревна! — Томоко с готовностью выскочила в коридор.
— Вы как, готовы сегодня заниматься?
— Конечно!!! — Уэно вскочила с моих коленей, забыв обратиться в человеческую форму, и быстро начала искать расческу. — Ко-тян, помоги с чемоданом, пожалуйста! Мне пора!
— Ты же так устала, — удивился я. — Что за спешка?
— Марья Моревна очень любезно предложила нам с Томоко освоить раздачу лещей! — кицунэ наконец заметила, что не в той форме, и, перекинувшись обратно, начала быстро убирать волосы в пучок. — Как мы можем отказаться?!
Пользуясь тем, что она на меня не смотрит, я закатил глаза так далеко, как только сумел. После чего встал и, высунувшись в коридор, прокричал:
— Японцы и кощейки, на луг сегодня не ходим! Там бабуля учит раздавать лещей!
— Да ну нафиг!!! — сестры повыскакивали из комнат кто во что был одет. — В топку всё, работа не волк! Мне тоже надо потренироваться! Триста лет лещей не раздавали! А если вдруг понадобится?!
Тёти и мамы решили, что раз все идут, то им тоже надо. Потому что вместе веселее. Я наблюдал за тем, как небольшая женская армия, поубирав волосы, быстро перетекает на луга. Аля сидела на плечах у Томоко и пальцем показывала дорогу.
В доме осталось полтора землекопа. Дедушка зашел в мою комнату.
— Ну, Костик, готовишься отправляться?
— Деда, ты бы знал, как я не хочу, — признался я, пользуясь пустотой родных стен.
— Можешь и не ехать никуда, — он присел на диван, с которого я только что встал. — Однако напомню, что вся эта авантюра с невестой, подсказанной Навью, была исключительно твоей инициативой. С одной стороны, можешь остаться дома. Как чародей ты неплох, подучиться немного — и занимайся чем захочешь. С другой… Ты же сам понимаешь, что если на роду написано, то в любом случае это когда-нибудь придется делать? Сейчас ли, через сто лет ли…
Я понимал.
С луга раздавались громкие команды. Канонада малых лещей пока была скорее стихийной и не очень синхронной, но в этих девушках и женщинах я ни секунды не сомневался.
Я справился с вещами, аккуратно уложил мешочек с сушеной вишней, присланный Ягой, и в целом был готов. Патрикеевна и Изаму-кун (было пора возвращаться к именным суффиксам, а то я от них уже терминально отвык) вызвались помочь отвезти вещи на почту. Я впервые в жизни видел прицепы для квадроциклов. Без них мы бы точно не справились: один чемодан Уэно чего стоил. А нас было пятеро, и каждый хотя и воспользовался советами из тревел-блога, но помогло весьма посредственно.