Старшая школа Йокай

Кемпф Станислав

Инкуб окончательно потерял самообладание.

— Мужики, отсыпьте, а?

Мы сели за столом. Я лишний раз благословил коллекцию складных стульев, которую оставил мне предыдущий жилец. Кактус на подоконнике изображал четвертого участника собрания. Надеюсь, он мужского пола и от наших разговоров не покраснеет.

— Смотрите на грудную клетку вашей валькирии, — Кен достал айфон и развернул фотографию. — Анатомия мышц в этом месте никак не нарушена, кости ровные, надкостницы не выпирают, мечевидный отросток не деформирован…

Мы

смотрели на него, а не на фотографию.

— Что? Я в медицинский готовлюсь!

— Ааааа, — выдохнули мы.

— Так вот. Травмы на этом месте не было. Однозначно. Пятно, — Кен очертил пальцами форму, — скорее всего, родимое. Странного цвета, согласен. Но оно явно пигментированное. Они бывают чуть рельефными, это в рамках нормы.

Батя с такой силой хлопнул себя по лбу, что кактус вздрогнул.

— Я всё это время думал, что валькирия — фигура речи! Как ее фамилия, Свейсдоттир?

Мы подтвердили.

— Три баклана, вот мы кто. Ваша Хильда — второе поколение. Ее мать, Свейс, из первого поколения. Знаете, что такое валькирия?

— Мы сейчас знаем, что ничего не знаем, — процитировали мы классика.

— Это порождение мудрости Одина от смертной женщины. Грубо говоря, Один страшился конечности существования и поэтому решил оставить что-то после себя. Девять штук девок ему родила одна женщина, и еще около трех десятков появились чуть позже. Они унаследовали настрой своего воинственного отца, а главное — все несли на себе родимое пятно. О первом известно из легенд, второе же скорее слухи, но я склонен им верить. То, что мы считали колотой раной, в каком-то смысле она и есть: это отметка копья Одина, но не травматическая, а как принадлежность к роду.

Он залпом допил свой чай и яростно захрустел печенькой.

— Тьфу, аж разозлился, насколько всё тупо. Имена и фамилии у скандинавских народов клепаются традиционно: имя, а потом отчество. Записывается оно как фамилия. Свейс — женское имя, потому что ни одна валькирия не обязана отчитываться перед обществом, от кого у нее ребенок. Свейсдоттир — это «дочь Свейс», и не более того. Ларец открывался просто.

— Кен-кун, — с надеждой спросил я, — а ты случаем постановки театрального клуба не отслеживаешь?

— Ну, меня грозили пригласить, потому что за мной сразу прибежит целая толпа великолепных дев. Хотя тому же Сон-Хо-сэмпаю я, конечно, не противник.

— Меня интересует Айсонаку Уэно, их глава.

— Снова подглядывать? — встрепенулся инкуб.

— Не стоит, — я чувствовал себя не в своей тарелке от мысли, что обнаженную Уэно увидит кто-то из тех, кому это зрелище не должно доставаться. — Скажи, по какой причине японская девушка может носить татуировку под ключицей?

Кен наморщил лоб.

— Первое, и самое очевидное. Она якудза, причем должна это не скрывать. Сразу скажу, что Айсонаку Уэно — не якудза. О ее семье я в принципе не очень много знаю, клан достаточно закрытый и обеспеченный. Однако они старые йокаи. В преступность

у них не принято влезать. И тем более делать это открыто.

— Вариант с якудза мы уже откинули, — откликнулся Кощей.

— И правильно, — согласился Кен. — Второй вариант: это не настоящая татуировка. Временная. Такое не порицается. Что они ставят в этом году в театральном клубе?

— Русскую сказку.

— Какую? — напирал демон.

— Царевну-лягушку, — я был полностью подавлен.

— Это которая ждет доброго молодца на болоте, он ей стрелу засылает, а потом рад бы с ней жить, но приходит злой Кощей Бессмертный и всё портит?

— Ее самую, — отец нахмурился. — Костян, тебя хотят наколоть по какой-то причине. Задницей чую. И твоя прекрасная леди о тебе знает больше, чем тебе хотелось бы.

Я не собирался этому верить и вслух ничего не сказал.

— Ну, я сделал всё, что мог, всё, что мог. Если вдруг речь зайдет о голых девушках или понадобится моя консультация — пишите, звоните, посылайте вестовых, — Кен допил чай и отправился к выходу.

— Если вдруг я тоже могу быть тебе полезен, дай знать, — я перевел на его счет положенное количество йен и теперь был совсем небогат. Впрочем, дело того стоило.

— Обязательно, — инкуб отправился домой. Вероятно, даже к себе.

— Костя, — отец собирался подытожить произошедшее. — Я тоже… всё, что мог. Осталось только одно: напутствие.

Я напрягся.

— Да не в женщинах дело. Поскольку ты физический конструкт, ты можешь изготавливать печати — как, собственно, и я. Пользуйся, больше не сломаешься. Оммедзи откажутся тебя учить, гарантирую. Книг по оммедо мало, и все копии контролируются. Придется осваивать самостоятельно. Не перестарайся, от оммедзи до охотника — один шаг.

Это я помнил.

— Что до рун — на архипелаге они могут сработать не как на большой земле. Ты уже сам заметил. Чем руны в принципе отличаются от печатей: они работают сами, и носитель не нужен, они могут напрямую взаимодействовать с внешней энергией. Да, это выглядит удобным: нарисовал и забыл. Но что отлично работает в энергетических потоках на большой земле, то не всегда хорошо на острове. В школе ведь есть какой-то клуб, который этим занимается?

— Да, имеется, — я вспомнил самый молчаливый зал, который меня впечатлил месяц назад еще при просмотре дополнительных занятий.

— Так вот, тебе туда не надо. Привлечешь лишнее внимание. Об этом грустно говорить, но до возвращения на материк о рунах придется забыть.

— Альтернативы?

— Возьми ткань из Нави и налепи печать прямо на ауру. Должно помочь.

До такого поворота я бы вообще не додумался. Воистину, одна голова хорошо, две лучше. Когда-нибудь…

— Мне пора, — отец улыбался. — У тебя своя дорога. Ауру мы починили, с валькирией разобрались. Дальше сам.

— Когда ты уезжаешь? — я знал, что он со мной ненадолго, но все равно было грустно.