Старшая школа Йокай

Кемпф Станислав

Удар посоха разбил ледяную фигуру аякаси на мелкие прозрачные кусочки.

Земля покрылась слоем бетонной пыли.

Барьер упал с тихим звоном. Снег начинал таять.

— Апчхи! — тихо чихнула Ичика, убирая посох и вдевая руки обратно в рукава ги.

С легким шорохом на нее накинули меховую шкуру.

— Отскаре, — поздравил ее с завершением работы брат, обнимая за плечи. — Ты чихаешь как котенок.

Девушка смущенно порозовела. Она старалась сражаться исключительно в одиночку. Одежда сильно стесняла движения ее ауры в плечах, что бы она ни пробовала

надевать. Девушка не могла обнажиться даже перед родными: внутри всё восставало.

Не так уж легко примириться с причиной своей смерти, чтобы она же стала источником твоей силы. Однако по сей день сотни, тысячи людей верят в нее, просят о защите.

— Ненавижу холод.

* * *

За очередным поворотом (наверное, уже пятым или шестым) я услышал громкий вздох. Кто-то живой?

— А, явился не запылился.

— Хильда? — удивился я. — Добрый вечер. Это ты позвала меня?

Дочь Севера недоуменно подняла бровь.

— Нет. Я получила известие, что ты будешь в определенном месте в определенное время без стопки своих прихвостней. И решила тебе напомнить, что вообще-то ты меня оскорбил. Опозорил, если хочешь. Еще и предка моего в это вплел.

— Хильда, я сожалею и готов объяснить, что происходило.

— Не смей вообще заговаривать со мной.

Фразу «а еще я подглядывал за тобой в душе» точно стоило оставить при себе.

Она прошептала под нос какое-то слово. Кажется, «валькирия».

И вокруг нее начала сгущаться ослепительная аура.

Как там отец говорил? Бьет — значит, любит?

У меня были мрачные предчувствия.

Глава 22

Передо мной стояла легенда.

Снежно-белые одежды ниспадали до земли. Рукава-крылья обнажали сильные руки. Кираса, богато украшенная чеканкой крупной чешуи, прижимала платье к бедрам, оставляя свободными плечи. Гравированный наборный пояс охватывал осиную талию. Кованый острый нос сапога намекал, что будет больно. Хильда стояла абсолютно прямо, как изваяние, и копье в ее руке выглядело, будто она никогда не выпускала его из пальцев. Ее золотой шлем, в котором отражалось клонившееся к закату солнце, сверкал высокими металлическими крыльями, вздымавшимися к небу. Небольшой круглый щит в левой руке был куда скромнее прочего облачения: простое дерево, неброская окантовка и непритязательный умбон.

«Кажется, в Вальгаллу меня не пустят. Скажут, рожей не вышел. Вон у них какие валькирии, куда уж мне на их фоне».

Я понимал, что сейчас просто извиниться будет недостаточно. Она даже не станет меня слушать. Весь ее вид говорил, что оскорбление должно смываться только и исключительно кровью. Впрочем, здесь крылась и проблема. Хильде вообще было не под силу меня ранить, и для этого существовала вполне конкретная причина, которую я озвучить не мог — всё равно она не поверила бы. Оставалось включить режим «пусть девочка отведет душу». После этого, возможно, у меня станет на одного врага меньше… если только Хильда не окажется намного, намного умнее и не поймет мою причину

раньше, чем хотелось бы.

Но постановка должна быть постановкой, иначе зачем это всё.

— Карачун.

Я выставил перед собой глефу, мол, готов.

Валькирия напала.

Я даже не особо старался блокировать атаки. Град колющих ударов сыпался со всех сторон. Я получал умбоном щита по голове, кромкой — по шее, древком копья — по хребту, иногда парировал особо броские замахи. Хильда носилась рядом, позвякивая звеньями пояса, и отрывалась на мне за все мои прегрешения.

Она выдохлась минут через пятнадцать.

— Да какого хрена ты вообще еще жив?! — она опиралась на древко копья. Длинные волосы спутались, воительница переводила дух.

Я стоял, и на мне не было ни единой царапины.

— Как тебе сказать. Мой отец Кощей Бессмертный. И в роддоме меня вроде не подменили.

Ее лицо исказилось яростью, и валькирия напала снова. Копье мелькало перед глазами, светлые волосы вились смерчем — эту женщину вообще ничто не сумело бы научить. Эх, горячие северные девы…

С цирком было пора завязывать.

Я щедро влил ки в нервную систему и уже в следующее мгновение исчез из виду. Я был за спиной противника. Стоило отдать Хильде должное: да, она успела среагировать. Хорошие рефлексы ли, а может, отличная скорость реакции… Но когда она развернулась — меня там уже не было. Я прекрасно понимал то, что не доходило до противника: бить друг друга духовным оружием — абсолютно бесполезное занятие.

Валькирия — это чудо-девка, главная задача которой — ни разу не пиво разносить. По своей функции она очень похожа на шинигами, который отслеживает, чтобы всем досталось правильное посмертие. Она при всем желании не может отправить на тот свет кощея, который и так одной ногой постоянно там. В Вальгаллу она меня тоже закинуть не может: рожа у меня кривая, и я уже об этом упоминал.

Здесь возникает приятнейшая коллизия. Ее оружие — оружие бога смерти, оно умеет ровно две вещи: даровать уход в Навь и разбивать ауру. Одно от другого на самом деле не очень отличается. Мое оружие — это предшественник косы жнеца. У Карачуна примерно те же данные. Ситуация патовая. Ни один из нас не может повредить другому до тех пор, пока мы держим в руках духовное оружие.

Я подождал. Она когда-нибудь должна была выпрямиться и выставить копье. А когда это случилось, в один шаг рванулся вперед.

Из моей спины торчало навершие копья. Своей цели я добился: теперь мы стояли вплотную.

— Остынь, горячая голова.

А затем я размахнулся и со всей силы ударил лбом.

Бамммммм! — отозвался золотой шлем.

Легко контуженная дочь севера упала как подкошенная.

Она пришла в себя очень быстро. Сказывалась боевая подготовка.

Спесь с нее слетела вместе со шлемом. Хильда не стала подниматься и просто села там же, где находилась, скрестив ноги под платьем, ожидая, пока пройдет гул в голове. Шлем подобрала и положила на колени. Золотые крылья по обеим сторонам шлема продолжали издевательски сиять.