Старшая школа Йокай
Шрифт:
Да кощей я или не кощей? Чему я вообще удивляюсь? У него блин восемь жен!
— Поверь, Костя, я прямо с утра шел к тебе. Но тут приперлась целая делегация наиважнейших шишек и начала интересоваться, какого лешего я забыл в их тихой и мирной стране. Пришлось налаживать контакт.
— Удачно? — я не мог не поинтересоваться.
— Конечно, удачно. Они сдались уже к концу первых суток застолья. Слабаки.
Я представил себе типичную русскую попойку со знакомым мне шестируким они, каким-нибудь высокоуровневым шинигами, со всей стопкой храмовых
«Вчера пил с русскими. Чуть не умер. Сегодня снова пил с русскими. Лучше бы я вчера умер».
Подробности налаживания межнациональных отношений мне были не очень интересны.
Вернувшийся из душа Кощей Кощеевич выглядел уже по-человечески. Ни следов воскресного сражения, ни намека на вчерашнюю цистерну саке. Одежда стиралась, с холодильника сняли записку, и было потеряно всего два дня.
— Ну, Костян, — отец последний раз махнул полотенцем по волосам и сел за стол, — а теперь давай по делу. Что ты разглядел в воскресенье?
— Печати я разглядел. На лисьих хвостах. Много.
— А что тебя в них интересует?
— Я за один день изготовил четыре штуки, а потом чуть не загнулся — как назло, прямо перед промежуточными тестами, — вкратце пришлось рассказать про историю с медпунктом и сидящим там преподавателем ёго.
Экран смартфона вспыхнул подсветкой.
— Секунду.
«Открой окно». Писал Хана-кун.
Я открыл. Из темноты на стол приземлился небольшой герметично запакованный сверток. Маркером на нем было написано: «А. С. Киото»
— Спасибо! — я высунулся в окно, чтобы негромко это сказать в пустоту. С моего третьего этажа было не очень видно, но мелькнувший хвост вроде бы был длинным и безволосым.
— Но перед тем как я узнаю твой способ изготовления печатей, мне нужно кое-кого вызвать.
— Да пожалуйста, — отец уселся поудобнее и приготовился наблюдать.
Я положил пакет на пол, сосредоточился и хлопнул рукой рядом с посылкой.
— Призыв. Абэ-но Сэймэй, изобретатель печати о-фудо.
Вокруг пахнуло свежим воздухом, на фоне заскрежетали цикады. Передо мной сидел бледный призрак. Абэ-но Сэймэй был пухлощек, и его маленькие глазки с трудом меня нашли.
— Вы Абэ-но Сэймэй, великий оммедзи Киото?
— Да, — бесцветным голосом согласился тот. Ну недзуми, ну силен!
— Вы умерли в возрасте восьмидесяти четырех лет?
— Да.
— Вы изобрели технику изготовления печати о-фудо?
— Да. — На его лице проскользнуло что-то вроде гордости.
Я колебался.
— Вы по происхождению человек?
— Да, — ни секунды не сомневаясь, ответил легендарный храмовник.
— Каким образом вы дожили до столь почтенного возраста?
— Моя мать была кицунэ. Она наложила на меня заклинание смешения ки и кимэ. Таким образом я мог использовать внешнюю энергию для создания печатей. Также благодаря этому я прожил долгие годы и ни разу не ложился больным.
— Сколько печатей вы создали за всю жизнь?
— Четыреста
— Спасибо, что посетили нас. Вы можете возвращаться.
Я поклонился. Призрак растаял.
— Костя, а что это было?
— Изначально на мысль «с оммедо что-то не так» меня натолкнул разговор с преподавателем ёго. Рингёко-сан мне сказала, что при нормальных условиях ки и кимэ не контактируют друг с другом. Потом она же вела занятие по ознакомлению с оммедо и рассказала о легендарном Абэ-но Сэймэе, который дотянул до рекордного возраста и при этом создавал печати. Вот меня и заинтересовало, йокаем он был или человеком. Если человеком, то как он дожил до старости, изготавливая печати? А если йокаем, то как он вообще имел дело с печатями? Не мог же он быть полукровкой?
Отец нахмурился. Я продолжил мысль:
— Я и подумал: а не вызвать ли мне его самого, чтобы он лично рассказал, в чем дело. Тогда уже проскочило подозрение, что секрет грамотного обращения с печатями лежит в плоскости объединения энергий. Но сам человек вряд ли мог бы это сделать, нужна помощь извне. У меня потоки нарушены. Значит, можно не только разделить их, но и провести грамотное объединение.
— Поздравляю, это открытие, — Кощей был абсолютно серьезен. — Всё новое — уверенно забытое старое. А как ты до этого дошел?
— Когда я кинул волну в открытое окно, она прошла рядом с боком преподавателя. И на Рингёко-сан расползся медицинский халат. Как мы потом выяснили, ткань халата была из синтетики, а сшит он хлопковыми нитками. То есть волна кимэ стала в каком-то смысле мертвой водой, а мое ки сработало катализатором. Хлопок принадлежит к Яви. Он состарился и разложился. Срок разложения синтетических ниток куда больше, поэтому процесс их распада если и усилился, то не так заметен, поскольку протекает не мгновенно.
— И ты в итоге хочешь объединить одно с другим и посылать волны кимэ, но не повреждающие, как обычно, а в прямом смысле тлетворные? — уточнил отец.
— Да. Я думаю, в этом секрете и есть мое усиление.
Отец встал и громко хлопнул в ладони. По комнате прошла дрожь, и по стенам растекся барьер.
— Ну, раз это теоретически возможно, то и практически сейчас что-нибудь соорудим. Я думаю, мне не нужно знать, откуда у тебя биологическая жидкость родственника легендарного оммедзи.
— Это вообще никому не нужно знать. Правда, за такой шикарный подгон я пообещал пригласить одноклассника на каникулы. Бабуля еще когда провожала меня, говорила: мол, если будут друзья, зови их в наше Гадюкино, пусть тайгу посмотрят и в стогу поваляются. Я и пригласил.
— Тощий? — уточнил Кощей Кощеевич.
— Ага, — я улыбнулся совершенно такой же хищной ухмылкой. — Давненько в дом не приезжало свежее мясо.
Глава 19
Я лежал на матрасе и старался не открывать глаза. Кощей гортанно пел, и волны Нави омывали тело, не задерживаясь.