Старше
Шрифт:
Теплым октябрьским вечером, когда солнце начало садиться, меня пробрала дрожь, и я уставилась на бурлящую соленую воду.
Глубокие темные волны вздымались, гипнотизируя меня.
Было удивительно, как нечто столь прекрасное может выглядеть настолько пугающим, когда ты подходишь ближе.
Но ведь верно и обратное — то, что пугает, может быть прекрасным.
Если присмотреться.
Я повернулась к Скотти, он стоял в воде в нескольких футах от меня, его профиль был залит золотистым солнечным светом. Он встретил мой взгляд, его улыбка
Моргнув, я снова повернулась к воде и посмотрела на аквамариновую бездну новыми глазами, набрав полную грудь соленого воздуха.
Затем я сделала то, что велел мне Рид, — я начала бороться.
ГЛАВА 35
Август 1999 года
«Добро пожаловать. Вам пришло письмо». За этим уведомлением последовал звук пришедшего электронного письма.
Я опустилась в кресло на колесиках и стала просматривать уведомления, пока Скотти рылся на полках позади меня, вытирая пыль и наводя порядок. Последний год тренировочная студия Рида на восточном побережье успешно развивалась под руководством Скотти, я была администратором и помощником, и множество опытных тренеров помогали этому бизнесу процветать.
Жизнь была насыщенной.
Насыщенной, плодотворной и приносящей удовлетворение.
В то время как большую часть будних дней я проводила здесь, в выходные я работала фотографом на свадьбах. Фотография была моей страстью, а любовь — моей философией, моим призванием. Сочетание двух важнейших составляющих моей личности было не чем иным, как терапией.
По счастливому стечению обстоятельств Моник осталась верна своему статусу кочевницы и присоединилась ко мне в Чарльстоне через восемь месяцев после того, как я покинула Иллинойс. Вместе мы открыли фотостудию, набирая клиентов с помощью сарафанного радио, благодаря блестящим рекомендациям и бумажным листовкам, расклеенным по городу в местных кафе. Мы были хорошей командой.
И тот факт, что я смогла помогать тренировать людей, переживших травму, — карьерное достижение, которое совпало с моим собственным процессом выздоровления, — стал окончательным подтверждением и свидетельством моей жизнестойкости.
Ничто не давалось легко. Конечно, это было полезно и необходимо, но никогда не было легко. Первые шесть месяцев после переезда были мучительными, душераздирающими и чертовски тяжелыми. Скотти был верным другом и товарищем на протяжении всего этого времени, и хотя я пыталась превратить наши платонические отношения в нечто большее, эта связь, которая испепеляла душу и похищала сердца, так и не смогла расцвести.
Я пыталась, я действительно старалась. Но невозможно заставить себя полюбить, и моя привязанность к нему начиналась и заканчивалась дружбой.
Мы целовались. Мы ходили на свидания и гуляли по берегу моря, держась за руки. Я изо всех сил старалась подражать тому блеску, который появлялся в его глазах всякий раз, когда он смотрел на меня. Но ничего, кроме благодарности и теплого чувства,
Скотти был понимающим, настоящим другом. И год назад он повстречал девушку по имени Энджела, и у него началась своя собственная история любви.
Я надеялась, что его история закончится более счастливо, чем моя.
— Я думаю об устрицах и океанских волнах после работы, — сказал Скотти, прерывая мои грезы. — Эндж может пригласить друга. Пойдем вместе?
Я прочитала последнее письмо и распечатала его, чтобы не забыть назначить консультацию.
— По-моему, звучит неплохо.
— Ты ненавидишь устрицы.
— Это не так. Просто мне нужно зажимать нос, когда я их ем, чтобы не чувствовать их запах.
— Намажь их арахисовым маслом.
Мои нахмуренные брови сражались с суровым взглядом. Это была грозная битва.
— Я тебя ненавижу.
— Меньше, чем арахисовое масло. Я буду считать, что выиграл, когда увижу это.
— Когда ты сделаешь предложение?
— Кстати, насчет этого. — Он прижал руку к сердцу и мелодраматично вздохнул. — Ты дополняешь меня, Галлея. Выходи за меня замуж.
Я ухмыльнулась и швырнула в него розовым ластиком, наслаждаясь тем, что он попал ему в нос и заставил вздрогнуть.
Он прочистил горло.
— Отлично. Как только Эндж перестанет отпускать язвительные замечания по поводу брака, я сделаю это. — Он еще раз тяжело вздохнул, скорее побежденно, чем театрально. — Это очень мешает моим планам. В частности, плану в форме кольца, лежащего в ящике моей тумбочки.
— Действительно мешает. — Я повернулась обратно к компьютеру и постучала карандашом по подбородку. — Но не волнуйся. Ты спрятал улики в самом неприметном месте. Она никогда, ни за что не найдет его там, так что твой секрет в безопасности, и она ничего не узнает.
— Ты такая язва.
— Именно поэтому мы дружим.
Мы обменялись тайным рукопожатием. Потому что нам было по семь лет.
Наш разговор прервало пиканье мессенджера, когда я переключилась на свой личный аккаунт. На моем лице появилась счастливая улыбка, и я повернулась лицом к компьютеру, уже зная, кто это.
Я потянулась к мышке, и моя ухмылка стала еще шире.
Тара: Познакомилась с этим парнем в чате. Его имя — Bloodymorrow187. Теории?
Я: Хм. Завтрашний день будет весьма мрачным, и у него есть 187 ножей в гараже для убийств, чтобы доказать это.
Тара: Нет.
Я: Может, он британец. Это будет занудство 187 уровня, черт возьми!
Тара: Ты такая странная.
Я: Не такая странная, как британский серийный убийца, который ухаживает за тобой по интернету.