Старше
Шрифт:
Глупо.
Неправильно.
На грани катастрофы.
Галлея натянула куртку на голое плечо и прочистила горло, ее взгляд скользнул по моему лицу.
— Безжалостный, — сказала она, повторив свое предыдущее высказывание.
Я натянуто улыбнулся.
— Способная.
Мы продолжили свой путь, Галлея скрестила руки, а мои ладони скользнули в карманы спортивных штанов. Ее же были скрыты объемной черной кожей, потому что она спрятала их под мышки.
— Ты останешься сегодня на ужин? — спросила
— Да. У Тары свидание. — Я поморщился от этой мысли. — Ты готовишь?
— Вареники.
— Как раз вовремя.
— Я чувствую, что только что добилась значительного прогресса. Это повод отпраздновать.
Кивнув, я улыбнулся ей еще раз, уже не так натянуто. Я гордился ею. Не каждый может взять свою травму в две трясущиеся руки и вылепить из нее что-то стоящее. Ее боль была глиной, принимающей новую форму. Однажды она может стать ее величайшим шедевром.
И это надо было отпраздновать.
Уитни прижалась ко мне бедром, когда мы вчетвером работали на кухне, раскатывая оставшиеся куски теста.
— Посмотри на себя, — сияла она, ее волнистые каштановые волосы были собраны на макушке. — Тебе не хватает только фартука.
— Мм. Думаю, я пас.
Тара хихикнула справа от меня.
— Держу пари, фартук тебе очень бы пошел. Рождество не за горами, просто говорю.
— Ты не станешь.
— Как будто ты меня не знаешь.
— Черт. Ты так и сделаешь. — Я застонал. — Ты наказана заранее.
Моя дочь ткнула меня локтем в ребра, достаточно сильно, чтобы я поморщился. На заднем плане у девочек играл диск «Radiohead», а столешница стала жертвой рассыпанной муки, лужиц масла и множества грязных кастрюль и тарелок.
В дверь позвонили, и Тара застыла, как статуя, кровь отлила от ее лица.
— О Боже… это Джош. Джош здесь. Чтобы поужинать. Со мной.
— Так и было задумано, — пробормотал я, глядя на дверь напротив и наблюдая, как его тень движется за рифленым стеклом.
Ее гребаный парень.
Никакие книги по воспитанию детей и руководства для отцов не могли подготовить меня к тому чувству ужаса, которое охватило меня, когда я увидел, как моя дочь-подросток осваивает безжалостный мир свиданий.
Уит сказала мне, что посадила ее на таблетки.
Мне захотелось блевать.
— Я открою дверь. — Я провел руками по голубым джинсам, в которые переоделся.
— Черта с два. Отойди в сторону. — Тара протиснулась мимо меня и устремилась в прихожую.
Я вздохнул, глядя, как она уносится прочь, поправляя свои только что уложенные волосы.
— Он мне не нравится, — пробормотал я Уитни.
— Конечно, не нравится. Прекрасный
— Ага. — Я месил тесто с большей силой, чем нужно. — Принцев переоценивают, и они никогда не бывают прекрасными.
— Ты знаешь, о чем я.
Уитни вымыла руки в раковине, затем улыбнулась мне и присоединилась к Таре у входной двери.
Оставшись на кухне наедине с Галлеей — я, обуреваемый своими токсичными отцовскими инстинктами, и Галлея, начиняющая вареники картофелем, — я подался вперед и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Что ты думаешь о Джоше?
Ее подбородок приподнялся, и она подмигнула мне.
— Он симпатичный.
— Нет. Что-то другое.
Улыбка сползла с ее лица, и она резким движением головы смахнула прядь непослушных волос с глаз.
— Ладно, ну, он в списке отличников. Он носит ее учебники в школе, — сказала она мне. — А вчера он прижал какого-то спортсмена к шкафчикам, после того как тот отпустил в ее адрес двусмысленный комментарий.
Мои глаза сузились до щелей.
— Значит, он жестокий.
— Защитник.
— Я его ненавижу.
Галлея хихикнула, и ее легкий смех разрядил мое напряжение и смягчил жесткую позу. В последнее время я редко слышал ее смех — она была такой сосредоточенной, целеустремленной и серьезной. Она была занята работой в клинике для животных, учебой в школе и тренировками по самообороне. Она уже не была тем увядающим цветком, с которым я познакомился, но тени все еще клубились вокруг нее, душа ее светлую натуру.
Я ухватился за это легкое настроение.
— Ты будешь моими глазами, когда меня не будет рядом?
— Твоими глазами?
— Да. Моим доверенным лицом.
Ее щеки порозовели, когда она смахнула со скулы мазок муки. Это действие только добавило еще.
— Нет. Прости. Я предана Таре.
— Спорим, я смогу тебя переубедить?
— Меня нельзя подкупить. Это называется честность.
Улыбка, которую она мне послала, была столь же опасной, сколь и очаровательной.
— Хм… — Я облокотился на предплечья и смотрел на нее, пока она заклеивала конвертики из теста и выкладывала их на сковороду один за другим. — Это вызов.
— Не трать свою энергию впустую.
Заиграла новая песня «Radiohead», когда с другой стороны дома донеслись веселые голоса. Песня была завораживающей. Атмосферной.
На мгновение все остальное исчезло. Не было ни смеха, ни звона бокалов, ни высоких голосов — были только я, Галлея и эта песня «Radiohead», название которой я отчаянно пытался вспомнить.
— Что это за трек?
Она закрыла глаза, словно мысленно перебирая мелодии.
— «Talk Show Host».
— Мне нравится.