Старт
Шрифт:
…Оставив альбом в комнате отца, Дико решил пообедать в Русском клубе — там, по крайней мере, он не встретит никого из своих бывших коллег. Он прошел через холл и, уже взявшись за ручку входной двери, вдруг ощутил тонкий аромат рыбы. Ага, это из кухни. На мгновение ему стало совестно. Он вошел в кухню и открыл крышку до блеска начищенной кастрюли. Умопомрачительный запах коснулся ноздрей, рот наполнился слюной — на дне кастрюльки лежали две изящные, совершенно одинаковые форели, кружочки лимона плавали в полупрозрачном соусе.
Нет, никакого Русского клуба! В ближайшей забегаловке Дико наскоро выпил рюмку сливовой и вернулся домой с бутылкой вина.
Старик уже
— По-моему, ты злоупотребляешь спиртным… — укором встретил он сына.
— Только сегодня! А завтра — режим, режим! И курить не буду… Понимаешь, это от усталости… Ты знаешь, что такое с утра до вечера торчать на площадке…
— Знаю, знаю! — оживился Старик и тут же погрустнел. — Да, из-за этого ты не сдал экзамены…
— А сейчас у меня уже нет экзаменов, и я могу спокойно заняться тренировкой…
Дико подошел к отцу, обнял его и заглянул в глаза.
— Мне делаешь замечания, а сам зачем торчишь в корчме? Вместо того чтобы ходить на стадион и смотреть тренировки, завтра же иди к врачу, слышишь? Этот твой кашель очень не нравится мне, очень не нравится! Понятно? Завтра пойдешь к врачу или я отведу тебя сам!
— Да нет у меня ничего, — счастливый вниманием сына, тихо запыхтел Старик. — Я здоров как бык…
Дико казалось, что он подремал совсем немножко, но, когда проснулся, было уже пять часов пополудни. В комнате холодно и мрачно. Во дворе весело перекрикивалась детвора, похоже, прямо под окном фырчал готовый ринуться с места мотоцикл. Дико попытался подняться, но острая боль иглой пронзила голову. «Никогда больше не буду пить за обедом!..» Он потер правую щеку — она горела так, будто кто-то только что дал ему пощечину. Рукой нащупал на коже какие-то ровные полоски — ага, видимо, это следы от швов на подушке. Старое пальто, которым отец укрыл его, оловянной тяжестью давило тело.
Дико вспомнил события дня, и боль стала еще сильнее. Взгляды, намеки, усмешки — сейчас ему было совершенно ясно, что означали эти переглядывания, отдельные, будто невзначай оброненные слова… Да, да… Вернуть прежнюю форму — этого совсем не достаточно, гораздо сложнее будет изменить уже сложившееся мнение о нем… Для молодого спортсмена после провала двери чуть притворены, ну а для старого, чья, как им кажется, песенка уже спета?
Выйдя из дому, Дико поглядел налево, потом направо. Две дороги — одна на стадион, другая на толкучку. По этим двум дорогам текла последние годы его жизнь. Когда была тренировка или игра, он шел налево: если не было ни того, ни другого — направо…
В сущности, как однообразно проходила эта жизнь — жизнь меж двух дорог. Идешь по улице Графа Игнатьева, мимо кафе и сворачиваешь на Раковского. Отклонялся от этого маршрута он так редко, что об этом не стоит и говорить. На улице Раковского можно было найти Биги, выяснить, что он успел сделать, там собирались приятели, из театрального института выплескивался поток молодых, красивых девушек, оттуда рукой подать до кинотеатров, тут же и какой-нибудь ресторан, который мог приютить их на вечер.
Он пошел направо. Дети, только что шумевшие под окном, почтительно расступились, пропуская его. Некоторых он знал в лицо. Вдруг плотный паренек — ребята называли его Руси — остановил его и севшим от волнения голосом спросил про какой-то матч. Дико с удивлением взглянул на него — до сих пор никто из них не осмеливался на такую дерзость.
Заворачивая за угол, Дико обернулся — мальчики стояли на том же месте и с восторженным обожанием глядели ему вслед. На душе полегчало, он засвистел что-то веселое и бодро двинулся дальше…
Показалась
— Эмил!
Мужчина, шедший впереди, остановился и медленно обернулся. Это был действительно Эмил. Он узнал Дико. Глаза его засветились и потеплели. Эмил подождал, пока Дико подойдет к нему, — он всегда был нетороплив. Если бы не теплый блеск в глазах Эмила, можно было подумать, что он не рад встрече.
— Ну, здравствуй…
Друзья, столько времени не видавшиеся, крепко пожимали друг другу руки, рассматривали один другого. Эмил мало изменился, по-прежнему чистой голубизной блестели глаза, и улыбка чуть растягивала губы. Может быть, щеки чуть округлились и в манерах появилось больше солидности. Взрослый, сложившийся, уверенный в себе человек, готовый с симпатией отнестись к любому, кто подойдет к нему с открытым сердцем. Дико слегка позавидовал старому другу.
— Хорошо выглядишь…
— Когда женишься, и ты похорошеешь! — улыбнулся Эмил.
— Но спортом наверняка занимаешься?
— Ну… как сказать… — Эмил вдруг покраснел и сразу стал похож на того юношу, которого так любил когда-то Дико.
— Нечего стесняться! Я уверен, что ты занимаешься спортом! Это ведь болезнь на всю жизнь, дорогой…
Эмил вздохнул и снова улыбнулся:
— Ну, раз ты догадался, тогда похвастаюсь: твой покорный слуга играет в заводской команде и к тому же носит капитанскую майку… Если хочешь посмеяться, приходи как-нибудь. Но вообще-то ребята у нас что надо. При заводе десять спортивных секций — это ведь не так уж мало, верно?.. Ну а теперь рассказывай! Что поделывают наши? Я встретил недавно Тодорова, он говорил мне, что вы готовите к предстоящим играм нечто неожиданное, какой-то сюрприз — это правда?
— Первый раз слышу… — удивленно поднял брови Дико.
— Он приглашал меня прийти поглядеть на игру, я ведь давно у вас не был…
— Только меня ты уже не застанешь… Ты знаешь обо мне? — спросил Дико небрежным тоном, а глазами впился в лицо друга.
— Да… — тихо ответил Эмил, и улыбка постепенно сошла с его лица.
Дико подождал немного, но Эмил молчал. Обидно, ужасно обидно… Хоть бы что-нибудь сказал, подбодрил, что ли, хотя бы из учтивости… Но может быть, и он считает, что с Дико поступили правильно?! Наверное, когда-то, в дни славы Дико, когда все завидовали ему, все восхищались, Эмил тоже завидовал… Дико сделал над собой невероятное усилие и таким же небрежным тоном продолжил: