Старт
Шрифт:
Некогда Биги тоже был баскетболистом, и неплохим. В Софии он играл увлеченно и пользовался успехом. Но стоило команде попасть за границу, как он становился просто неузнаваемым — целыми днями метался по злачным местам и продавал болгарские сигареты — тогда они были в цене, — а вечером возвращался в гостиницу, падая от усталости. Состязания не интересовали его совершенно. Правда, он был не единственный — среди игроков кое-кто промышлял тем же, но не так неистово. И Дико не отказывался продать блок-другой, но самому предлагать и навязываться было стыдно. Потом Биги стал настоящим бизнесменом — собирал товар, садился в машину и развозил по своим
Но Биги чересчур поспешил — довольно скоро два кооперативных предприятия тоже стали производить ручки, да к тому же лучшего качества. Частник погорел. Без денег, с тысячью никому не нужных ручек, без работы — понадеявшись на большие барыши, он легкомысленно бросил службу в управлении железнодорожного транспорта — Биги около года скитался по Софии, продавал вещи, тосковал по легкому житью. И тут, дойдя почти до отчаяния, открыл для себя новое поле деятельности — перекупал вещи у бывших друзей и спортсменов, ездивших за границу!
Иногда Дико охватывали стыд и угрызения совести — чем, скажите на милость, он сам отличается от Биги? Самый натуральный торгаш… От одного этого слова ему делалось худо… И он пытался найти извиняющие обстоятельства — у нас в стране нет японских часов, нет такой совершенной электроники, я даже приношу людям пользу и беру за это так немного… И мне нет дела до того, сколько зарабатывает на мне Биги…
В самых первых своих поездках он покупал только то, что нужно было ему и отцу. Но в Софии с него буквально срывали все купленное и насильно давали двойную, а то и тройную цену. Что тут было делать? Деньги всегда нужны. Потом появился Биги. В следующий раз Дико купил уже две, потом три пары часов. И пошло… Он и сам не заметил, как втянулся, как его захватило. И постепенно, отправляясь за границу, он замечал, что думает прежде всего о том, что там купить, чтобы потом перепродать.
Но дефицита становилось все меньше, в государственных магазинах появились прекрасные товары, нисколько не хуже заграничных. Только часы по-прежнему были в цене. Да и как удобно возить — маленькие, легко спрятать, и цена хорошая… Откроют чемодан на таможне — ничего. Тогда еще не было усовершенствованных методов проверки, правда, и без них счастье могло изменить ему. Дико много раз зарекался: вот соберет приличную сумму — и пошлет все к чертям собачьим! Будто ничего никогда и не было… Ужас при мысли о раскрытии его бизнеса, жгучий стыд, который ждет его в этом случае, росли с каждой поездкой, а он все никак не мог остановиться, положить предел, поставить себе срок, потому что денег нужно было все больше и больше. В компании, в которой он теперь проводил время, нужно было или иметь много денег, или забавлять публику. Он не хотел быть клоуном…
Но пришло и такое время, когда Биги перестал платить на месте за все, что Дико привозил из-за границы. Пришлось давать ему вещи и ждать, пока они будут реализованы.
Кроме Биги никто об этой деятельности Дико не знал. Дома он почти ничего не держал, но после истории с таможней Старик, вероятно, о чем-то догадывался. Хотя бояться его нечего — поворчит-поворчит, а Дико с видимым равнодушием возразит: «Не я один, многие так делают».
…Глаза Биги беспокойно бегали, он уходил от прямого взгляда Дико и пытался за натянутой улыбкой скрыть гримасу досады, которая появлялась на его одутловатом лице всегда, когда у него требовали деньги. Расставание с деньгами было для него самой неприятной, даже болезненной процедурой.
На этот раз Дико решил не уступать и потребовать с него все, что причитается.
— Я вчера ждал тебя, ты не пришел, — начал Дико тоном более мягким, чем следовало. — А ведь мы условились, что ты через час вернешься. Я ждал тебя не час, а два… Ты бы мог понять, что я нервничаю, — ты ведь знаешь, как я ненавижу ждать…
— Ну что поделаешь, старик, сейчас такое положение… — Лицо у Биги сморщилось в жалкую гримасу, он уже приготовился лгать — в который раз! — но Дико опередил его:
— Короче — ты продал их?
— Почти. То есть одну штуку наверняка. Остальные — жду людей. Давай войдем в кафе, а то мы можем упустить их!
— Я не пойду. А ты ведь собирался продать их кому-то из провинции, по-моему, ты так сказал…
Последовала пауза. Дико пристально глядел на Биги, а у того глаза бегали, как у нашкодившей кошки.
— Ничего не понимаю! — холодно промолвил Дико. — Уверяешь меня, что все договорено, а потом… Мог хотя бы по телефону…
— Такие дела не делаются по телефону… В общем, одни проданы, а остальные — потерпи немножко. Ну, завтра, послезавтра…
— Значит, я могу получить часть денег сейчас?
Рука Биги готова была скользнуть в карман, но на полпути остановилась.
— Мм… нет… я еще не взял их.
— Вот как?
— Ну… если тебе так уж нужно, я могу дать сейчас сто, ну, двести…
— Пожалуйста! Я за то, чтобы придерживаться уговора. Если ты не продал часы, — верни мне их! Они у тебя?
Биги притворился, что не расслышал, и принялся уговаривать Дико, что непременно, обязательно, во что бы то ни стало, ну, самое позднее, завтра он заплатит все сполна. И даже без всяких комиссионных для себя, просто так, чтобы услужить старому приятелю.
Дико спросил себя, что бы он мог сделать, если бы Биги просто забрал у него товар и не заплатил ничего. Постращать его милицией? Но ведь Биги хорошо знает, что это только на словах и ни в какую милицию Дико не пойдет — побоится, у самого рыльце в пушку! Поколотить его — какая польза? Пожалуй, уж лучше спокойно, осторожно, даже любезно обращаться с ним и, главное, ни на миг, ни на час не оставлять его в покое, все время напоминать о себе. И к тому же Биги не должен привыкать к мысли о том, что Дико не так уж нуждается в деньгах. Дико быстро подсчитал, что помимо того, что ему должен Биги, у него есть чуть больше двенадцати тысяч левов — немало! Но… обычный его источник иссяк, а деньги, как известно, имеют свойство быстро таять. Итак, Биги не должен знать, что с ним произошло.
Дико пустился на хитрость.
— Ты знаешь обо мне? — спросил он как бы невзначай, между прочим давая Биги почувствовать, что главный вопрос не закрыт.
— О тебе?.. Нет, ничего не знаю…
Черные глазки Биги сузились до предела и укололи недобрым огоньком лицо Дико. «Знаешь, наверняка знаешь», — отметил про себя Дико, а потом испугался — а вдруг вправду не знает? Тогда какую же глупость он сделал — зачем задал этот вопрос?
— Выставили меня из национальной…
— Ну да! — вскрикнул Биги чуть громче, чем нужно, чтобы продемонстрировать, как неприятно он удивлен. Он плохой артист…