Старый английский барон
Шрифт:
СТАРЫЙ АНГЛИЙСКИЙ БАРОН
Готическая повесть
Посвящение миссис Бриджен
СУДАРЫНЯ,
«Английский барон» в своем новом издании просит позволения выразить вам признательность
Вы встретили его появление на свет благосклонным взором, вопреки множеству опечаток и искажений первого издания. Вы освободили его от этих недостойных одежд и помогли облачиться в изящный и красивый наряд.
Вы сделали для него еще больше. Вы обременили себя исправлением ошибок первого издания; одним словом, вы придали произведению все те достоинства, кои позволили ему снискать благосклонность и одобрение читателей.
Автор не может вполне насладиться своим успехом, не указав, кому в значительной мере обязан им.
Вы, сударыня, как и подобает дочери Ричардсона {1} , более стремитесь заслужить признательность благодарного сердца, нежели принимать ее выражения. Вам нет причины подозревать меня в лести, разве что в тщеславии, каковое можно усмотреть в суетном желании перед всем светом назвать вас покровительницею и другом
весьма обязанной и преданной вам,
СУДАРЫНЯ,
1
Вы… как и подобает дочери Ричардсона… — Самюэл Ричардсон (1689—1761) — знаменитый английский писатель эпохи Просвещения, автор психологических нравоописательных романов, литературный кумир К. Рив. Марта Бриджен — дочь Ричардсона и его второй жены, Элизабет Лик (1696—1773).
Клары Рив.
1 сентября 1780 года
Титульный лист «Поборника добродетели» — первого издания «Старого английского барона» (1777)
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Поскольку эта история, хотя и не нова, не следует торным путем, необходимо указать на некоторые обстоятельства, которые прояснят ее замысел и, стоит надеяться, побудят читателя к столь же благоприятному, сколь и справедливому отклику на настоящее произведение.
Эта повесть — литературный отпрыск «Замка Отранто», она написана на тот же сюжет в стремлении соединить всё наиболее притягательное и интересное, что свойственно старинному рыцарскому сказанию и современному роману {2} , однако она обладает собственными особенностями и манерой изложения, отличающими ее от того и от другого: она названа «готической повестью», поскольку рисует картину готических времен и нравов {3} . Все страны и эпохи услаждались вымышленными историями: варварские — устными, более цивилизованные — написанными; и хотя иные весьма умные и ученые особы отвергают их без разбору {4} , я осмелюсь утверждать, что даже те, кто, зная их в одном виде, всегда подчеркивал свое к ним пренебрежение, примут и одобрят их в другом виде.
2
Эта повесть — литературный отпрыск «Замка Отранто»… написана на тот же сюжет в стремлении соединить всё наиболее притягательное и интересное, что свойственно старинному рыцарскому сказанию(the ancient Romance) и современному роману(the modern Novel)… — В предисловии ко второму изданию «Замка Отранто» Уолпол писал: «В этом произведении была сделана попытка соединить черты средневекового и современного романов (two kinds of romance, the ancient and the modern). В средневековом романе все было фантастичным и неправдоподобным. Современный же роман всегда имеет своей целью верное воспроизведение Природы, и в некоторых случаях оно действительно было достигнуто. В вымысле нет недостатка и ныне; однако богатые возможности воображения теперь строго ограничены рамками обыденной жизни. Но если в новом романе Природа сковала фантазию, она лишь взяла реванш за то, что ею полностью пренебрегали в старинных романах. ‹…› Автор произведения, следующего за этим предисловием, счел возможным примирить названные два вида романа. Не желая стеснять силу воображения и препятствовать его свободным блужданиям в необъятном царстве вымысла ради создания особо занятных положений, автор вместе с тем хотел изобразить действующих в его трагической истории смертных согласно с законами правдоподобия; иначе говоря, заставить их думать, говорить и поступать так, как естественно было бы для всякого человека, оказавшегося в необычайных обстоятельствах» (Уолпол 2011: 49—50; Walpole Н.The Castle of Otranto: A Gothic Story / Ed. by Wilmarth S. Lewis; with a New Introduction and Notes by Emma J. Clery. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 1998. P. 9—10). Подробнее о дихотомии «romance/novel» см. в статье С. А. Антонова, наст. изд.
3
…она названа «готической повестью», поскольку рисует картину готических времен и нравов. — См. в статье С. А. Антонова, наст. изд.
4
…иные весьма умные и ученые особы отвергают их без разбору… — Подразумевается отрицательное отношение к «вымышленным историям» (fictitious stories) и в особенности к роману как «незаконному» и «безнравственному» жанру, характерное для большинства теоретиков английского и европейского классицизма XVII—XVIII вв.
Так, например, человек может восхвалять и просто обожать эпические поэмы древних и вместе с тем презирать и клясть старинные романы, которые есть не что иное, как эпос в прозе {5} .
История представляет нам человеческую природу, какова она есть в жизни — увы, сколь часто она являет грустное зрелище! — тогда как роман показывает только приятную сторону картины, открывая одни лишь привлекательные черты и набрасывая вуаль на несовершенства. Что ж, людей манит всё лестное для их тщеславия, и это естественно, однако тщеславие, подобно другим слабостям человеческого сердца, можно обратить на благие и полезные цели.
5
…не что иное, как эпос в прозе. — Ср. замечание английского прозаика и драматурга Генри Филдинга (1707—1754) в предисловии к роману «История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса» (1741, опубл. 1742): «‹…› если эпос может быть и трагическим, и комическим, то равным образом ‹…› он возможен и в стихах, и в прозе: в самом деле, пусть не хватает ему одного из признаков, которыми критики определяют эпическую поэму, а именно метра, все же, когда в произведении содержатся все прочие признаки, фабула, действие, типы, суждения и слог, и отсутствует один только метр, — правильно будет ‹…› отнести его к эпосу ‹…›» ( Филдинг Г.История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса / Пер. Н. Вольпин // Филдинг Г. Избр. соч. М.: Худож. лит., 1989. С. 281).
Не отрицаю, свойствами этого жанра можно злоупотребить, и тогда он послужит к развращению нравов и обычаев общество. Но то же можно сказать и о поэзии, и о драме, и о любом произведении искусства, и это ничего не доказывает, кроме справедливости старой поговорки, недавно снова введенной в оборот модными ныне мыслителями: «Всякая палка о двух концах» {6} .
Задача романа состоит в том, чтобы, во-первых, вызвать интерес, а во-вторых, направить его на полезные или хотя бы безобидные цели. Счастлив писатель, добившийся, подобно Ричардсону, того и другого, однако вполне удачлив и достоин похвалы тот, кто достиг лишь первого, доставив развлечение читателю! {7}
6
…старой поговорки, недавно снова введенной в оборот модными ныне мыслителями: «Всякая палка о двух концах». — Приведенное Рив выражение [англ. «Every earthly thing has two handles») — усеченная цитата из «Морального руководства» (ок. 120), содержащего мысли и изречения древнеримского философа-стоика Эпиктета (ок. 50—138). «Модным мыслителем» Рив, скорее всего, называет популярного в Англии XVIII в. писателя и ученого Роберта Бёртона (1577—1640), который в своей знаменитой книге «Анатомия меланхолии» (опубл. 1621, оконч. ред. 1652; ч. II, разд. 3, гл. 3) приводит фразу философа полностью: «Всякая вещь, сказал Эпиктет, имеет две стороны (Everything, saith Epictetus, hath two handles), одной из которых следует держаться, а другой нет» [ Burton R.The Anatomy of Melancholy. L.: Chatto & Windus, 1881. P. 402). Отметим также несомненно известный Кларе Рив случай употребления этого выражения в современной ей литературе — реплику Уолтера Шенди в романе английского прозаика Лоренса Стерна (1713—1768) «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» (1759—1766, опубл. 1760—1767; т. 2, гл. 7): «Всякая вещь на свете, — продолжал отец (набивая новую трубку), — всякая вещь на свете, дорогой братец Тоби, имеет две рукоятки (every thing in this earthly world ‹…› has two handles)» ( Стерн Л.Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена // Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена; Сентиментальное путешествие по Франции и Италии / Пер. А. Франковского. М.: Худож. лит., 1968. С. 105; Sterne L.The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman. Oxford: N.Y.: Oxford University Press, 1992. P. 83).
7
…тот, кто достиг лишь первого, доставив развлечение читателю! — В оригинальном тексте вместо «первого» значится «последнего» («the latter»), что, исходя из используемой Рив конструкции и общего смысла фразы, — явная описка.
Теперь, приоткрыв свой замысел, я прошу читателя вернуться к «Замку Отранто» — сочинению, которое, как уже было отмечено, являет собою попытку соединить разнообразные свойства и достоинства старинного рыцарского эпоса и современного романа. Для достижения этой цели необходима известная мера чудесного, чтобы пробудить заинтересованность, некоторое количество картин подлинной жизни, чтобы придать произведению правдоподобие, и определенная доля трогательного, чтобы завладеть сердцем читателя.
Упомянутая нами книга превосходно отвечает двум последним условиям, но в том, что касается чудесного, обнаруживает излишества. Ее начало очень сильно волнует воображение, повествование ведется искусно и продуманно, характеры великолепно очерчены, а поступки персонажей обоснованы, слог отточен и изящен, — и тем не менее, несмотря на все эти бесспорные достоинства произведения, ум быстро пресыщается (хотя и не пресыщается слух), и причина тому очевидна: избыток средств губит эффект, для создания коего эти средства предназначены. Если бы автор удержал повествование хотя бы на граниправдоподобия, необходимый эффект был бы сохранен и при этом нисколько не пострадала бы ни одна из мелких подробностей, призванных вновь и вновь возбуждать читательское любопытство.
Например, мы можем помыслить и допустить явление призрака, мы даже готовы смириться с заколдованным мечом и шлемом, но при всем том необходимо, однако же, держаться в известных пределах вероятного. А тут меч такой величины, что нужна сотня человек, чтобы поднять его; {8} шлем своей тяжестью проламывает настил во дворе замка, образуя проход в сводчатую подземную галерею, достаточно широкий, чтобы по нему мог пробраться человек; {9} портрет выступает из рамы; {10} призрак-скелет является в одеянии отшельника {11} , — словом, когда ваши ожидания достигают наивысшей точки, эти подробности своим явным несоответствием действительности убивают игру воображения и вызывают смех вместо интереса. Я с удивлением и досадою замечала, как развеивается очарование, которое так хотелось сохранить до последней страницы. В сходных чувствах признались мне также некоторые читатели книги, красоты коей столь многочисленны, что мы не в силах смириться с изъянами, желая видеть ее совершенной во всех отношениях.
8
…меч такой величины, что нужна сотня человек, чтобы поднять его… — Имеется в виду эпизод из гл. 3 уолполовской книги, в котором описано прибытие в замок Отранто маркиза Фредерика да Виченца, Рыцаря Большого Меча. Среди тех, кто составляет его многочисленную свиту, писатель упоминает сотню «дворян, несших огромный меч и, казалось, изнемогавших под его тяжестью» (Уолпол 2011: 131).
9
…шлем своей тяжестью проламывает настил во дворе замка, образуя проход в сводчатую подземную галерею, достаточно широкий, чтобы по нему мог пробраться человек… — События «Замка Отранто» начинаются с того, что сын Манфреда, князя Отрантского, Конрад, погибает, раздавленный неведомо откуда взявшимся во дворе замка «гигантским шлемом, во сто раз большим, чем любая каска, когда-либо сделанная для головы человека, и увенчанным огромным пучком перьев» (Уолпол 2011: 61). Молодой крестьянин Теодор, заметивший сходство этого шлема с другим, покрывающим голову мраморной статуи Альфонсо Доброго в близлежащей церкви, по приказу Манфреда оказывается заключен внутрь «смертоносной каски» и оставлен без пищи и воды. Однако ему удается через пролом, образованный шлемом в каменном настиле двора, проникнуть в проходящий внизу подземный коридор и помочь юной Изабелле да Виченца спастись от преследований Манфреда.
10
…портрет выступает из рамы… — В гл. 1 «Замка Отранто» содержится сцена, в которой описывается, как на глазах у князя Манфреда оживает портрет Рикардо, его покойного деда, висящий в одном из покоев замка.
11
…призрак-скелет является в одеянии отшельника… — В гл. 5 «Замка Отранто» Фредерику да Виченца является дух старика отшельника, встреченного некогда маркизом в Палестине и умершего у него на руках, и предостерегает его от женитьбы на дочери Манфреда Матильде.