Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника
Шрифт:
О саванах, вырезанных из бумажного полотна (бумазеи) в меру камня помазания с изображением (наведенным растопленным воском) Распятия и надписями, мы уже говорили в своем месте. Если присоединить к этому еще так называемые разрешительные патриаршие грамоты (о которых тоже было упомянуто) и собрание камушков от разных Святых мест, то составится подробное исчисление святыни вывозимой нашими поклонниками из Святого Града.
Караван русских поклонников, выезжающий из Святого Града на Фоминой неделе в Яффу, представляет довольно оригинальное зрелище. Сундуки, которые есть непременно у каждого поклонника и поклонницы, грузятся особо на верблюдов и отправляются в Яффу в качестве тяжелого багажа за день вперед. Сами поклонники уезжают на мулах, обремененных не менее верблюдов: у каждого седока с одного бока вышеупомянутый жестяной футляр, представляющий вид какой-то древней фузеи, а с другой пук палок и тростей; не говорим уже о мешках и мешочках с припасами и запасами. Костюмы тоже стоили бы описания, – богомолки в капотах всевозможных сортов, в чепцах, капорах, платках; богомольцы во всех народных костюмах, начиная с поддевки и чуйки до пальто. Зная, с какими трудностями приходится бороться этой разнородной массе, начиная со сборов в дорогу в Иерусалиме до самого размещения на родном пароходе в Яффе, и наконец в Одессе, начиная от съезда с парохода до выезда из таможенных ворот, нельзя не подивиться терпению русского человека. Кому хотя однажды случится пройти эти мытарства без всякого покровительства, в одном всеоружии терпения, как проходят их русские поклонники, тот верно не скоро решится подвергнуть себя вторично этим своего рода нравственным и физическим пыткам. Одни только наши богомольцы не пугаются их, и благодаря быстроте и удобству передвижения по железным дорогам и по пароходам есть примеры троекратно посетивших Сятой Град, а некоторые сделались уже и постоянными жителями Иерусалима, к пользе его или нет, покажет время.
Остается сказать о монетах и весах. Единицею ценности в турецкой империи служит пиастр, который называется также левом. Он разделяется на 40 равных частей, называемых пара, паричка. Пара – самая мелкая ходячая монета, медная посеребренная, походящая по своей тонине и виду на рыбью чешую. Пиастр или лев турецкий равняется 5 1/2 -5 3/4 наших коп. серебром. Серебряная монета в 5 пиастров равняется 29 копейкам (величиною в наш четвертак); 10 пиастров = 68 коп. серебром (величиною в наш полтинник); 20 пиастров = 1 руб. 35 коп. серебром (величиною в наш рубль серебром). Золотая в 50 пиастров = 2 руб. 87 коп. серебром; 100 пиастров = 5 руб. 74 коп. серебром. Нашу серебряную (старого чекана) и золотую монету принимают везде на востоке хорошо и отнюдь не ниже ее настоящей ценности, даже еще несколько выше. В Царьграде курс самый высокий и ежедневно меняется (говорится о 1858 и 1859 годах); о нем ежедневно публикуется в газетах [108] .
108
Русский серебряный рубль старого чекана доходил до 24 левов, золотой (червонец) до 120 пиастров.
В Иерусалиме, как и во всей турецкой империи наша серебряная (старого чекана) и золотая монета принимаются с лажем, то есть выше ее нарицательной цены, равно как и турки отдают свою монету тоже с лажем; так например пиастр равняется по курсу 5 1/2 коп. серебром, а при расчете возьмут за один лев наш пятачок серебра с прибавкою 1/4 коп. серебром, вместо 1/3 копейки. За 2 лева следовало бы отдать гривенник и 1 коп. серебром, возьмут с охотою гривенник и 1/2 коп. и так далее. Наш рубль серебром, старого чекана, то есть 84-й пробы, следует принять за 18 1/4 левов, а его принимают при расчетах от 19 1/2 до 22 левов; золотой от 98 до 108 1/2 левов. Австрийский золотой червонец принимается за 54–56 левов; французский наполеондор ниже нашего золотого на 3 лева, то есть от 95 до 105 левов. Английскую золотую лиру принимают от 102 1/2 до 136 левов. Из иностранной серебряной монеты в Сирии и Палестине арабы всего более предпочитают австрийские талеры с изображением императрицы Марии Терезии. Зная это, австрийцы постоянно возобновляют эту монету новым чеканом и тем поддерживают ее в обращении. Этот талер принимается в Иерусалиме за 23 пиастра и равняется на наши деньги 1 руб. 24 коп. серебром. [109] Такой же лаж существует и на турецкую монету, то есть, золотой турецкий во 100 пиастров ходит в 108 1/2 пиастров, серебряный меджидия в 20 пиастров ходит 22–24 пиастров; монета в 10 пиастров – ходит 11–12 пиастров; в 5 пиастров ходит в 5 1/2 -6 левов.
109
В 1864 году в Иерусалиме курс иностранных монет был следующий: английская лира 136 пиастров; турецкая лира 108 1/2 пиастров, русский золотой 97–93 пиастра; австрийский золотой 56 пиастров; французский наполеондор 95 пиастров; русский рубль сер. от 18 1/4 до 18 1/2 пиастров; австрийский талер 23 пиастра.
Единица веса в Иерусалиме (как и во всей турецкой империи) око, несколько менее наших 3 фунтов; 2 1/4 око составляют батман, который посему равняется 6 1/4 нашим фунтам. Материи продаются на пики; пик равняется 2 русским футам, 89 дюймам = 0,960 аршина.
конец
Вместо послесловия
Архимандрит ЛЕОНИД (в миру Лев Александрович Кавелин) (20.02[4.03]. 1822 по др. сведениям – 19.02[3.03] или 22.02[6.03]. 1822–22.10[3.11].1891) принадлежал к славному в российской истории дворянскому роду. Его мать, урожденная Нахимова, была двоюродной сестрой героя Крымской войны адмирала П. С. Нахимова, а знаменитый русский историк, философ и публицист К. Д. Кавелин приходился ему двоюродным братом. Карьера Льва Александровича началась на военном поприще. Двенадцать лет он прослужил в лейб-гвардии Волынском полку, хотя уже в этот период в нем проявилась склонность к литературной и научной работе. Его произведения, как исторического, так и духовного содержания, всегда были проникнуты христианским благочестием. Оптина пустынь, которую он знал и любил с детства, в лице ее насельников, особенно старца Макария (Иванова), оказала огромное влияние на его духовное развитие. Впоследствии, сближение со святителем Игнатием (Брянчаниновым), окончательно убеждает его в необходимости изменить свою жизнь. Так блестящий гвардейский офицер, необъяснимым для сослуживцев образом, поступил на послушание в Козельскую Введенскую Оптину пустынь. В качестве послушания для него старец Макарий определил занятия переводом аскетических творений Исаака Сирина, аввы Дорофея, Паисия Величковского и т. д. После окончания Крымской войны, когда встал вопрос о возобновлении деятельности Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, выбор остановился на двух энергичных питомцах старца Макария Льве Кавелине и Иване Половцеве, постриженных затем с именами Леонида и Ювеналия и рукоположенных с необходимою процедурой в сан иеромонахов. К Иерусалиму и прежде обращались мысли иеромонаха Леонида. Наконец эта мечта осуществилась. Как член иерусалимской миссии, руководимой епископом Кириллом (Наумовым), иеромонах Леонид (вместе со своим другом иеромонахом Ювеналием) пробыл на Святой Земле 16 месяцев с 1 февраля 1857 по 20 мая 1858 года. Он смог не только поклониться Святым местам, он исследовать их, изучить и описать. Покинув Святую Землю, он продолжал пребывать в ней своим сердцем, и даже с одобрения великого князя Константина Николаевича предпринял попытку отправиться в новое паломничество совместно с А. С. Норовым в 1861 году ради составления Путеводителя по Иерусалиму для русских паломников. Его участие в этой поездке по ряду причин так и не состоялось. Наконец, 12 мая 1864 года в сане архимандрита он вернулся в Иерусалим как начальник Русской Духовной Миссии, отрекомендованный на эту должность митрополитом Московским Филаретом. Пребывание архимандрита Леонида на Святой Земле и в теперь продолжалось все те же 16 месяцев. При нем 28 июня 1864 года состоялось освящение домовой церкви миссии во имя царицы Александры на иконостасе которой, во всю длину была вырезана подобранная архимандритом Леонидом цитата, а с осени того же года начали функционировать мужской и женский приюты для паломников. 21 сентября 1865 года архимандрит Леонид вынужден был оставить Иерусалим и покидая Святой Град передал в дар миссии свою библиотеку.
Архимандрит Леонид оказался в Константинополе, где стал настоятелем русской посольской церкви и познакомился с К. Н. Леонтьевым. В этот период он не раз отправлялся на Балканы, работал в южнославянских древлехранилищах, а в 1867 году сопровождал великого князя Алексея Александровича на Афон для исторического объяснения его святынь. Затем в 1869 году он назначается наместником Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, который являлся, по сути, иконой Святой Земли, созданной Святейшим Патриархом Никоном. Это назначение было и символично и необычайно плодотворно с точки зрения обустройства и реставрации монастыря, а так же по итогам научной деятельности отца Леонида. В 1877 году архимандрит Леонид стал наместником Троице-Сергиевой лавры. Научное и литературное наследие архимандрита Леонида огромно, его заслуги были признаны Академией наук и русскими учеными обществами, избравшими его своим членом. Среди многочисленных трудов отца Леонида особое место для современного читателя занимает его книга «Старый Иерусалим и его окрестности».
Идея создания путеводителя по Святым местам Иерусалима для русских паломников принадлежала великому князю Константину Николаевичу. Созданный при его участии и руководимый им Палестинский комитет включил в программу своей деятельности организацию работы по подготовке такого путеводителя. Иеромонах Леонид, с которым великий князь познакомился во время своего пребывания в Иерусалиме в 1859 году, как никто другой подходил для этой цели. Его склонность к литературному и научному труду, его глубокая вера и почитание святынь Иерусалима, его непосредственное всестороннее знакомство с ними, как и с потребностями паломников в Святой Земле – все это дало повод в 1861 году просить отца Леонида от имени Палестинского комитета взять на себя труд подготовки такой книги.
Материал для этой работы у архимандрита Леонида действительно имелся и был собран еще в 1858–1859 годах. Тем более важно, что спутником и путеводителем многих таких поездок или походов был знаменитый настоятель лавры Св. Саввы старец Иоасаф, благоволивший к отцу Леониду, охотно делившийся с ним своим знаниями о палестинских святынях, обителях и святых. Возможно, в какой-то своей части авторство книги отца Леонида принадлежит так же и отцу Иоасафу.
Несмотря на то, что желание великого князя совпало с собственным стремлением отца Леонида описать Святой Град и его Святые места, приступить к систематической работе долго не удавалось. Не оставляли времени проекты других изданий в Оптиной пустыне, затем нестроения в управлении Русской Духовной Миссией в Иерусалиме и неопределенность положения в Константинополе. По-видимому, архимандрит Леонид вернулся к работе над книгой лишь водворившись в Воскресенском Ново-Иерусалмском монастыре. Основные главы своей книги он публикует сначала в журнале Душеполезное чтение (1870. № 1–12; 1871. № 1, 3–6, 9–12), затем в том же журнале печатаются статьи «Вифлеем» (1872. № 2–4, 7), «Пустыня Св. Града» (1872. № 11, 12), «Поездка в Назарет, на Тивериадское озеро и Фавор» (1873. № 1), «Хеврон» (1873. № 2) и «Заметки о экономических условиях жизни в Иерусалиме» (1873. № 3). И наконец появляется отдельное издание «Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника А. Л-а» (М., 1873), отпечатанное в Университетской типографии М. Н. Каткова.
Принимая за точку отсчета создание Палестинского комитета в 1859 году, можно увидеть, что в России к этому времени уже было напечатано довольно большое число сочинений о Святой Земле. Их авторы – сами очевидцы-паломники разного звания и достоинства. Святая Земля, Святые места, Иерусалим – эти имена после Крымской войны как-то по-особенному зазвучали в сердцах русских людей. Количество паломников из России стремительно возрастало. Естественно появились и новые путеводители. Наиболее интересный из них (Путеводитель по Иерусалиму и его ближайшим окрестностям. СПб., Издание Императорской Академии Наук. 1863. XII+ 219 С.) написан русским писателем и журналистом Н. В. Бергом (который так же был военным корреспондентом в Севастополе в 1854–1855 годах). Но не смотря на блестящий слог и меткую образность языка автора по своей сути путеводитель представляет собой переработанный вариант иностанных изданий.
Книга архимандрита Леонида воплотила в себе прямо противоположный подход. В ней редко встречаются ссылки на западных исследователей или путешественников. Все, что описывает автор – прочувствовано, продумано и пережито им самим. Единственный его собеседник на протяжении всей книги – игумен Даниил, которого он именует «Нестором наших паломников». Его показаниями поверяет автор и свои и чужие суждения. Целью архимандрита Леонида было создание собственного православного описания Святых мест, которое будет основано на православном материале и источниках, на близких и понятных русским православным паломникам образах. Поэтому он пытается сочетать метод научного исследования Священного Предания Православной Церкви с благоговейным почитанием святыни. В этом, на наш взгляд, состоит главное достоинство труда, предпринятого архимандритом Леонидом.
Но Священная история не вытесняет собой человеческую и современное автору состояние Святого Града отражено на страницах книги не менее подробно. Наверное, ни где в русской научной литературе не сыщется такого подробного описания Иерусалима середины XIX века, с его кварталами, архитектурой, политической и религиозной жизнью, этнографией, топографией, археологией и бытом, построенного на собственноручно собранных и проверенных на сколько это возможно данных.
И вместе с тем автор постоянно помнит о тех, для кого он пишет – простых русских паломниках и паломницах среднего и низшего класса. Поэтому в книге так много маршрутов, советов, предостережений, разъяснений и рассказов обращенных к ним.