Стать ближе
Шрифт:
Это что-то большее — то, что не дает спать мне по ночам, заставляя думать о ней, и это то, от чего я жажду стакан виски прямо сейчас. Мне нужен физический ожог, чтобы подавить эмоции, которые она во мне вызывает.
Неважно, как много дней, месяцев или лет я трезв, я никогда не забывал принесенного мне мгновенного удовлетворения от моей первой выпивки в тот день. Оно было физическое, душевное... черт, иногда это ощущалось и духовным. Да, если бы у меня сейчас была бутылка в пределах досягаемости, я бы стал пьяным еще до наступления сумерек.
Мужчина, о
Глава 11
Элисон
Наконец-то мои тридцать дней на втором уровне закончились. Морган пришла ко мне в комнату в первое же утро и завизжала от восторга, когда увидела меня вновь в обычной одежде.
— Твое заключение закончилось! Давай праздновать.
Ее идея о праздновании начинается с того, чтобы завить мои волосы. Она аккуратно оборачивает поочередно пряди на щипцы, а затем пробегается по ним пальцами, пока не получает желаемого результата. Я не смотрю в зеркало, чтобы узнать, как получается, потому что я больше не смотрю в зеркала. Я стала умело избегать любого зеркала в Хоторн-Хилл, с тех пор как каждый раз, ловя свое отражение в одном из них, я вспоминала свою сестру.
Морган знает, как сильно я скучала по катанию на лошадях, так что мы отправляемся на долгую прогулку верхом, направляясь по тропинке в лес, которая пересекает ручей на мелководье и ведет к лугу с полевыми цветами.
Я все не могу насытиться солнцем и свежим воздухом. Это проясняет мой разум от всякого шума. Прошлой ночью мне снова снился сон, и он был таким реальным. Голос в нем был более настойчивым, чем когда-либо, убеждая меня признаться.
Мне удалось запрятать воспоминания о том, что случилось, в дальние места разума, но они навсегда останутся там, в моем подсознании. Неважно, куда я потом отправлюсь или как долго буду молчать, мне никогда не убежать от этого. Это сокрушительное, подавляющее ощущение.
— С нетерпением ждешь кемпинга с доктором Ди на этих выходных? — спрашивает меня Морган, когда мы практически возвращаемся назад в конюшню.
Я киваю и улыбаюсь ей.
— Я тоже собираюсь, — говорит она, отпуская поводья, чтобы похлопать в ладоши от восторга. — Я поменялась выходными с Леонардом так, чтобы я смогла пойти с тобой. Доктор Ди берет только одного или двух человек за раз.
Затем она начинает говорить о Билли МакГрете, и я задумываюсь. Из того, что я слышала, Билли живет в Хоторн-Хилл с детства и будет жить здесь, вероятно, всю свою жизнь. Он — сын известного музыканта, который поместил его сюда и никогда не приезжал навещать.
Мне становится грустно, когда я думаю об этом. Достаточно ли Билли понимает реальность, чтобы осознать, что его родители стыдятся его и что их не волнует, смогут ли они когда-либо увидеть его снова? Часть меня надеется, что нет.
Мой первый вечер с момента возвращения на первый уровень — и я — всеобщая любимица, потому что шеф-повар приготовила шоколадный мусс на десерт. Когда я подхожу
Прошел уже месяц с тех пор, как он видел меня не в форме второго уровня, а в моей собственной одежде, так что, возможно, это и привлекает его внимание. Или, возможно, это все из-за моих волос. Я надеюсь, Морган не сделала из меня никого похожего на поп-звезд 80-х.
На следующий день, читая в главном зале, я чувствую, что кто-то снова на меня смотрит, но ощущения на этот раз не очень приятные. Доктор Хитон буравит меня глазами так сильно, что это нервирует.
Несмотря на то, как сильно мне хочется опустить голову и вновь зарыться лицом в свою книгу, я удерживаю ее взгляд. Я не боюсь эту суку и хочу, чтобы она знала это.
И хотя я уверена, что у меня могли бы диагностировать посттравматическое стрессовое расстройство, я не такая душевнобольная, как многие пациенты в Хоторн-Хилл. И поэтому мысль о том, что доктор Хитон давит на людей в их хрупком психическом состоянии так же, как она надавила на меня в тот день... ну, это приводит меня в ярость. Она, в каком-то роде, упивается своей властью.
Как только доктор Хитон покидает поле моего зрения, я отправляюсь в комнату, пишу записку Дэниелу, складывая ее пополам, и немедленно несу ту в его кабинет.
Я ожидаю, что он будет где-нибудь с пациентами, но Дэниел сидит в кресле за своим столом, когда я захожу в его кабинет. На нем надеты очки для чтения, и он что-то печатает на своем ноутбуке.
— Элисон... привет, — говорит он, закрывая ноутбук. — Входи. Присаживайся.
Мне становится любопытно, знает ли Дэниел, как много значит для меня то, что он обращается со мной, как с нормальным человеком. Он не делает из моего молчания неудобную проблему и не ставит целью решить ее. Это то, как врачи должны вести себя с пациентами.
Я передаю ему записку, а затем сажусь в кресло перед его столом. В его глазах появляется озорной блеск, когда он смотрит на сложенную пополам бумагу, потом поднимает взгляд на меня, а затем быстро прочищает горло и сохраняет более серьезное выражение лица.
Когда он открывает записку и читает ее, я мысленно перечитываю ее у себя в голове:
«Теперь я готова вернуться к занятиям с доктор Хитон. Спасибо, что позволили мне взять перерыв».
Он сводит брови вместе и смотрит на меня.
— Тебе не обязательно делать это. Если эти занятия не приносят тебе пользы, ты можешь никогда не возвращаться к ним.
Я решительно указываю на записку. Дэниел кивает, снова складывает бумагу пополам и откладывает ее в сторону.
— Хорошо. Я организую это.
Я встаю и поворачиваюсь, чтобы покинуть кабинет.
— Эй, есть что-нибудь еще, о чем бы ты хотела поговорить?
Это заставляет меня улыбнуться. Он смеется и проводит рукой по своей небольшой щетине.
— В смысле... ну как мы говорим? Ты можешь писать или использовать пантомимы, если хочешь. Станцевать интерпретацию, может быть?