Стать человеком
Шрифт:
— Надеюсь, мужа у вас еще нет?
— Пока нет.
— А жених?
— И жениха нет. Понимаете, я работаю здесь только с осени и не успела подобрать подходящую кандидатуру. Решила подождать до весны.
— Возьму это на заметку.
— Пожалуйста.
— А вдруг мне выпадет счастье? Не знаю вашего вкуса, но на всякий случай сообщу кое-какие данные о собственной персоне: рост — сто семьдесят сантиметров, блондин, глаза голубые, фигура стройная, все зубы здоровы, особых примет не имею. Любимое блюдо — жареное мясо в татарском соусе, однако на худой конец могу довольствоваться жареным цыпленком. Готовить умеете?
— Кое-что.
— Тогда все о’кэй. Кстати, я не привередлив. Кроме бобовых, ем все, лишь бы порция была побольше, а насытившись, охотнее всего думаю о девушках. Мой идеал — Лоллобриджида, но, так как я очень скромный, и Ильдико Печи подойдет. Моя любимая футбольная команда — «Фради», любимый писатель — Сильваши, иногда читаю Хемингуэя. Что еще я забыл?
— Размер воротничка сорочки. Не мешало бы, кроме того, знать, какой номер обуви вы носите и любите ли музыку Бартока. Ваши данные я взяла на заметку и при случае воспользуюсь ими. Осторожно: впереди велосипедист.
— Спасибо, уважаемая учительница. — Водитель объехал велосипедиста, притормозил и остановился перед входом в здание вокзала. — Если хотите, я подброшу вас до самой кассы: моя чудо-машина запросто преодолеет все четыре ступени. Итак, прибыли. Товарищ генерал, будьте любезны, подпишите путевочку. Порядок есть порядок. — Он включил внутреннее освещение и перед носом девушки протянул солдату путевку.
Эндре сначала решил, что тот шутит:
— Не дури. Спасибо, что подвез. — Он хотел уже выйти из машины, но шофер возразил:
— Я и не дурю вовсе. Проставь время и подпиши, только разборчиво.
Эндре не стал больше спорить, достал ручку и подписал путевой лист. Затем пожал водителю руку, вышел из машины и помог выбраться девушке.
— И я вас благодарю.
— Не за что. У вас есть еще минут десять свободного времени. Хотелось бы, чтобы вы не забыли меня. Откровенно говоря, мой генерал сегодня очень разговорчив и может случиться так, что он заговорит вас до смерти. Однако, уважаемая учительница, верность — прежде всего. До свидания, старина! Передай будапештским девушкам привет и пожелания счастливого рождества.
— Передам обязательно. Привет!
— И еще. Скажи им, что я не приехал потому, что командир полка просто не может без меня обойтись. — С этими словами шофер включил мотор и приветственно помахал рукой: — Ну, всего!
Марика и Эндре смотрели вслед машине до тех пор, пока она не скрылась из вида.
— Веселый парень, — сказала девушка смущенно.
— А мне он больше понравился, когда молчал. Вам помочь?
— Да нет, сумка нетяжелая, — ответила она. — А у вас разве нет вещей?
Они миновали широкую дверь здания вокзала.
— Я люблю ездить налегке, без вещей.
Эндре пропустил Марику вперед и задумался, как же ему поступить: «Оба мы едем в Сомбатхей, и было бы глупо сейчас распрощаться с ней. Но ведь я даже не представился. Ах, все равно, пусть думает, что я невоспитанный. Пусть, черт возьми, думает что хочет...»
Они купили билеты и вошли в зал ожидания. Пассажиры дремали, ожидая, поезда. На скамейках не было ни одного свободного места. Те, кто сумел, устроились вблизи большой железной печки.
Эндре облокотился о пустую стойку буфета, девушка встала рядом. Свою сумку она положила на покрытый пластиком прилавок. Потом достала сигарету, закурила и окинула взором молчаливого солдата. «Я бы не сказала, что он очень разговорчив. Наверняка стеснительный, — решила она, — однако симпатичный. Из него получился бы неплохой баскетболист: почти на целую голову выше меня. Не хочет разговаривать? Ну и не надо».
Эндре тем временем разглядывал пассажиров. Молодежи в зале почти не было. В углу он заметил длинноволосого парня, который обнимал смуглую девицу в брюках, склонившую голову на его широкую грудь. На лице у парня лежала печать усталости, будто он несколько дней провел без сна. На вид ему можно было дать не более девятнадцати, девушка казалась еще моложе. Иногда парень наклонялся и нежно целовал ее волосы, причем делал он это с такой естественной непосредственностью, словно, кроме них, не было никого в этом грязном, замусоренном окурками зале.
«Это их личное дело», — подумал Эндре о парне и девушке. Он докурил сигарету и посмотрел на Марику. Она склонила голову набок, в уголках ее губ застыла улыбка.
— Хотите спать? — спросила она.
— Не мешало бы, — ответил он.
— Вы живете в Будапеште?
— Да.
— Сейчас в провинции хорошо, — сказала девушка. — Правда, столичные жители тяжело привыкают к условиям провинциальной жизни.
— Все зависит от того...
«Удивительно умный разговор я веду, — подумал Эндре. — Теперь, конечно, следует объяснить этой девушке, от чего же зависит это «все», но у меня нет ни малейшего желания делать это. К тому же что-то не хочется рассказывать ей свою биографию». Однако девушка смотрела на него с таким неподдельным интересом, что он не выдержал и сказал:
— В детстве я не раз проводил летние каникулы в провинции. Моя бабушка живет в деревне Цибакхаза. Знаете, где это?
— Кажется, в области Сольнок.
Согбенный старик с трудом поднялся со скамьи. Потянувшись, он зевнул, раскрыв свой беззубый рот так, словно заканчивал на высокой ноте исполнение трудной оперной арии. Потом он довольно громко крякнул, шмыгнул носом и вытер его рукой, густо покрытой морщинами. Сказал что-то соседке, полной красивой крестьянке, и зашаркал через зал. Выйдя из зала, он оставил дверь открытой, и на сидевших потянуло сквознячком.
Длинноволосый парень крикнул вслед старику:
— Эй, отец, у тебя застежка «молния» есть? — но старик не обратил на его вопрос никакого внимания — а может, ничего не услышал — и зашагал дальше.