Стать человеком
Шрифт:
— Ну, чего же ты ждешь? Уходи, мне надо работать.
— Хорошо, — сказал Эндре, — жаль только, что мы так и не поняли друг друга.
Он направился было к двери, но в этот момент на пороге показался дядюшка Кальман. Это был сухопарый мужчина, сильно облысевший, с лицом, испещренным густой сеткой мелких морщин.
— Сервус, дружище, — поздоровался он с Эндре, похлопав его по плечу.
Варьяш встал. На лице его отразилось удивление.
— Сервус, Кальман. Наконец-то ты
В кабинет тем временем вошли мать и Жока. Варьяшне, сдержанно улыбаясь, подставила дядюшке Кальману щеку для поцелуя, а Жока бросилась радостно обнимать его.
— Может, пройдем в столовую?
— Побудьте немного здесь, — ответила хозяйка. — Жо, скажи Юли, чтобы поставила еще один прибор.
— Не беспокойся, Жо, я уже завтракал. — Кальман привлек племянницу к себе: — Ну и выросла же ты: настоящей дамой стала.
— Но рюмочку коньяку ты не откажешься выпить?
— Не откажусь.
Мужчины сели. Варьяшне не отходила от мужа, словно готовилась защищать его от неведомой опасности. Жока принесла бутылку коньяку и рюмки.
Дядюшка Кальман сообщил, что на год улетает в Дамаск, на строительство инструментального завода. Самолет вылетает в полдень, вот он и заскочил проститься.
Братья выпили и заговорили о Дамаске.
— А как ты переносишь жару? — поинтересовался Варьяш. — Чего доброго, совсем высохнешь.
— Придется жидкости употреблять больше обычного, — со смехом ответил дядюшка Кальман. — Мне рассказывали, будто там повсюду продают великолепное немецкое пиво.
Хозяйка тем временем немного успокоилась, ее улыбка стала приветливее, а лицо чуточку зарумянилось. Каждый приход дядюшки Кальмана заставлял ее поволноваться: приходилось внимательно следить за мужчинами, так как они в любую минуту могли поссориться. На этот раз, однако, как ей показалось, ссоры не предвиделось — дядюшка Кальман довольно дружески беседовал с Гезой. Лишь бы они не заговорили о политике!
— А с тобой что приключилось, племяш? — спросил дядюшка Кальман, разглядывая угрюмое лицо Эндре. — Мрачный ты какой-то...
— Ты думаешь, он знает? — ответил за сына Варьяш. — Молодому человеку слишком легко живется. Ты в двадцать лет уже дважды сидел в тюрьме...
— Я тоже могу туда отправиться, если ты так этого хочешь! — выпалил Эндре, а сам подумал: «Будет лучше, если ты оставишь меня в покое, а не то я доведу тебя до белого каления. А может, тебе скучно, вот ты и забавляешься? Но разве мне не скучно?»
Варьяш насмешливо улыбнулся:
— Вот тебе, пожалуйста! Слышишь, как отвечает современный образованный молодой человек?
— Бандика, не серди отца с раннего утра, — с легкой укоризной в
«Все они хорошие артисты, — думал тем временем Эндре, — подыгрывают друг другу так искусно, что комар носа не подточит». А вслух он, не обращая внимания на замечание матери, сказал:
— Очень жаль, дядюшка Кальман, что ты уезжаешь. А меня ты не можешь взять с собой? Я бы охотно поехал.
— А что, племяш, поехали! — На морщинистом лице дядюшки Кальмана появилась открытая улыбка, и оно прямо-таки на глазах сделалось красивым.
— Ты полетишь только в том случае, — вмешалась Жока, — если возьмешь с собой меня.
— Пожалуйста, поезжайте! — рассердился Варьяш. — Одного не пойму: почему вы раньше-то не уехали?
— Геза... — тихо укорила жена, чувствуя, что муж вот-вот выйдет из себя: у него даже шея побагровела от возмущения.
«Он сейчас взбеленится, — с ужасом думала Варьяшне. — Нужно сказать Банди, чтобы он перестал сердить отца. Атмосфера в доме и так накалена...»
— Геза, Геза, всегда только Геза! — раздраженно произнес Варьяш. — Ты не меня одергивай, а своих деточек. Он, видите ли, уедет... — При этих словах он бросил на сына полный ненависти взгляд: — Паршивый щенок! Отец, не зная отдыха, работает на него, а ему хоть бы что! Чуть свет заявляется ко мне да еще обвиняет во лжи. Попробовал бы я в свое время сказать нечто подобное отцу, он бы мне такую взбучку устроил, что я запомнил бы это на всю жизнь...
— Да не распаляйся ты так! — перебил его дядюшка Кальман. — Не волнуйся, у тебя и без того высокое давление.
— Хорошо тебе говорить: у тебя-то детей нет.
— Если бы они у меня были!
Эндре язвительно улыбнулся:
— Разрешите мне сделать всего лишь два скромных замечания?
— Хватит, ты и так слишком много наговорил. Замолчи и иди занимайся делом!
— Геза, прошу тебя... — умоляла мужа Варьяшне. — Ради себя прошу...
— Оставь меня в покое!
Эндре не тронулся с места.
— Он рассвирепел только потому, что мне не понравился его последний роман и я откровенно сказал ему об этом.
Как ты мог? — удивилась Жока, — А по-моему, это лучшая книга отца... Просто великолепная... — И, повернувшись к дядюшке Кальману, поинтересовалась: — Ты прочел ее, дядюшка Кальман? Я не могла оторваться, пока не дочитала до конца.
— Прочел, прочел, — поспешил заверить племянницу дядюшка Кальман и сразу посерьезнел.
Эндре с любопытством уставился на дядю: ему очень хотелось узнать его мнение.
— Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в литературе и вряд ли смогу правильно оценить художественные достоинства романа...