Стать последней
Шрифт:
Он вдруг рассмеялся — будто зазвенели серебряные колокольчики, обернутые в бархат.
— Великая Даара! И как ты себе представляешь нашу встречу? Сколько вашему верховному вождю лет? Сто? Сто двадцать? Насколько я знаю, он уже и дом свой не покидает, не то что остров. Или предлагаешь мне отправиться к нему? Интересно, я хотя бы по трапу корабля смогу взойти живым?
Я качала головой и оттого даже сама немного покачивалось — теперь стало неважным, насколько уверенной я выгляжу со стороны.
— Тогда… — рассуждала вслух, но сомневалась в каждом слове, — можно отправить сообщение вместе с сыном вождя. Пусть доставит отцу… Предложи ему мир и компенсацию.
— Идея неплоха, и великий вождь наверняка примет, если предложить очень большой откуп. Но обиды не забудет. И тогда вы, как только восстановите силы, нападете снова. Какова должна быть компенсация, чтобы мне захотелось войну просто ненадолго отложить?
— Не знаю… на самом деле не знаю, но сейчас перевес на стороне родобессков.
— Не обманывай, великая Даара. Если перевес и есть, то не решающий. У нас такие же шансы остаться победителями.
Я непонимающе уставилась на него:
— На берегу уже около шести сотен воинов, каждый из которых равен трем или десяти вашим. А основные силы только на подходе!
— Да, — легко согласился император и направился обратно к своему креслу. — Всего около трех тысяч. А ты говоришь так, будто нас захлестнет стотысячная волна, которой они брали Тикийское государство.
А ведь меня удивило, что он первым делом не начал расспрашивать о численности! И теперь утверждал так уверенно… Я поежилась. Было сто тысяч, а осталось три? Вот такими жертвами они заплатили за предательство императора? И кто после этого обвинил бы великого вождя в мстительности?
— Откуда ты знаешь?
Вопрос не праздный. Шпионов посреди родобесских отрядов представить себе невозможно. Их не купишь… вообще ничем не купишь. А наши соплеменники все-таки внешне немного отличались.
— Так ведь мои знахари работают день и ночь. Смотрят в своих зеркалах, ищут, и если трое говорят одно и то же, значит, правда. Что, Даара, удивлена? Магии в наших знахарях намного меньше, чем в ваших шаманах. А может, магия эта другая… светлая, не требующая человеческих жертв. Но и они на что-то годятся. Все, Даара, теперь отдыхай. Поскольку ты сама пришла к нам с желанием мира, то и мы не станем относится к тебе как к врагу. Но вопросов у меня к тебе еще будет много, не сомневайся. Но для моего спокойствия поклянись, что не попытаешься убить меня или кого-то из моих людей.
— Клянусь перерождением, что не убью никого из вас!
Он вдруг посмотрел на одного из людей справа, тот коротко кивнул. Вот ведь, а я и не знала, что некоторые из наших знахарей умеют отличать ложь, как бесовские шаманы. Хотя ведь это та же самая магия, пусть и… светлая.
— Тогда отдыхай, Даара. И можешь уйти, когда пожелаешь. Если ты хочешь мира, то сама не захочешь сбежать. А если хочешь войны… война началась бы и без тебя. Советник, напомните всем слугам и стражникам, что к великой Дааре стоит относиться как к гостье.
Служанка проводила меня в комнату. Никаких особенных изысков, но обстановка богаче, чем была в родном доме. Подошла к окну, потом дернула дверь — отперта. Если захочу сбежать, то сумею. Да вот только куда теперь бежать? Надеюсь, мои слова все же осели в голове императора, и теперь он со своими генералами обсуждает иные, менее кровавые, выходы. Хотя он готов рисковать своими людьми — даже теми, кто понятия не имеет, из-за чего началась война. Это заметно. И хитер, как черные лисицы с очень ценным мехом, но почти неуловимые. Сложный человек. Кажется, было бы проще, если бы он был туп, как морской краб.
Глава 15. Фаворитки и воительницы
Я лежала на кровати, но никак не могла отключиться от мыслей. Служанки принесли обед, который теперь стыл на изящном столике. Когда дверь скрипнула снова, я села. В комнату вплыла девушка — я ее мельком видела, когда шла в тронный зал и обратно.
— Вот, — она швырнула платье мне в ноги. — Корнелий приказал дать тебе одежду, потому что твоя грязна… И вообще не женская.
— Кто приказал?
— Император наш! — она была раздражена непонятно чем. — Вы, бесы, все так медленно думаете? Гнилое племя, которое только убивать научено?
Если бы на моем месте была настоящая Даара, то девица эта отделалась бы сломанной рукой. В лучшем случае. Но я только бровь изогнула. Пригляделась — нет, не служанка. Слишком роскошно одета, светлые волосы заколоты наверх в сложную прическу. Красива. Но красота ее проста: идеальный носик, идеальные глазки, идеальная светлая кожа — нет ничего из того, что делает красоту запоминающейся.
— Ты сама-то кто такая? — поинтересовалась без любопытства.
— Фаворитка! — ответила так, будто это был титул или медаль за отвагу.
Фаворитка, если не ошибаюсь, это любовница. То есть императрица осталась в столице, решает рутинные дела, но красавцу-императору и тут нужна женщина, чтобы хотя бы ночью отвлекаться от разработки стратегий… Усмехнулась. Я тоже была наподобие фаворитки, но при этом считала себя последней из рабынь, униженной этим статусом. А эта, поглядите-ка, не стесняется подбородок задирать выше.
Я медленно встала, она немного стушевалась — все же была почти на голову ниже.
— Слышь, фаворитка, будь любезна, распорядись, чтобы ванну наполнили горячей водой. А то пахнет от меня — нет, ты только понюхай, как несет!
Она сморщила идеальный носик и поспешила убраться. Хотя очень скоро появились служанки с ведрами. Фаворитка она! Добрые духи, остановите от греха. Территорию, что ли, метить приходила? Император смотрел на меня с интересом, не поспоришь, но интерес его был другой природы.
Я отмылась до раскрасневшейся кожи. Потом чуть подсушила начавшие блестеть волосы и расчесала. Натянула платье и подошла к большому посеребренному зеркалу.
Даару сложно было назвать красавицей, если сравнивать с теми, кого мы привыкли так называть. Выше среднего роста, если напрячь руки, то проступают мускулы. Худощава и жилиста. Темные прямые волосы и светлые голубые глаза, как у многих бесов. Подобное часто встречается и у наших, но у наших никогда не бывает настолько смуглой кожи. Глубокое декольте выглядело неуместно без пышной груди. Да, Даару нельзя было назвать красавицей, но никто не осмелился бы назвать ее блеклой, незапоминающейся.