Стать последней
Шрифт:
Больше я с ним говорить не хотела, про себя обдумывая узнанное. Он все равно не уполномочен решать. Да и думать не слишком уполномочен. О войне всерьез никто не думал, а пара сотен погибших своих — это так, мелочи. Не бросаться же их спасать, в самом деле — еще убить могут. О войне всерьез никто не думал, но при этом не удосужился задуматься — а сам-то император почему трухнул настолько, что решил спрятаться подальше? Император-то знал, что бесы не просто так нападают, ему ли не знать? Или он не только труслив, но еще и глуп, как морской краб? Я теперь даже думать могла, как Даара.
И теперь убийство императора уже не показалось бредовой мыслью. Криит вчера предположил верно. Такого «отца народа» не грех отправить к злым духам. Даже если этим войну не остановишь — так, для личного удовольствия. А если еще и этим можно бойню прекратить… «Убивать только своих сестер»… только сестер. Значит, я не смогу убить императора, даже если захочу. Точнее, уже хочу. И Криит не сможет, сидя в клетке. Теперь гордости за свой героический порыв я не испытывала совсем: напрасно умерла Даара, напрасно погибнет Криит. А мне даже нечего сказать стратегически важного самому императору, и теперь я сомневалась, что с ним вообще есть смысл говорить. Хотя смысл все же есть. Надо убедить его в том, что опасность идет, что ему не отсидеться в стороне, что после того, как погибнут все его люди, бесы найдут его тушу, привяжут к коням и разнесут в четыре стороны. И только тогда успокоятся. Испуганного надо испугать еще сильнее — тогда, возможно, он все же начнет принимать решения.
Вечером присела рядом со знахарем. Хоть кто-то тут был на своем месте!
— Уважаемый Барк, а тебя-то как занесло на армейскую службу?
Он по-прежнему морщился, когда видел меня, но с каждым разом все меньше.
— Мы в деревне жили, на юг от Зеринка. Когда бесы пришли, меня отправили с женщинами и детьми, чтобы спаслись. Я ведь знахарь, — он будто оправдывался. Но таких в самом деле отправляли в первых же повозках, потому что их руки бесценны — для тех же женщин и детей, если понадобится помощь. А вояки из знахарей плохие — все равно, что табурет перед бесом поставить. Он продолжал: — Я потом вернулся, а там… кости с пеплом перемешаны, даже не смог отыскать отца. Старик ведь совсем был… Мог тоже бежать, но не пошел — сказал, если их не задержать, то они нас догонят… а там ведь дети. И это пепелище… — он смотрел в темнеющее небо и словно забыл о моем присутствии, — знаешь, как общая могила, в которой все — и мой отец, и сварливая старуха, что жила по соседству, и владелец лавки… он посуду продавал, жадный был, зла на него не хватало… И эта могила будто всех уравняла, примирила с мелочами… Я потом на себя смотрю — а у меня виски седыми стали…
— Пусть добрые духи отведут их в лучший мир, Барк, — я прокляла бы сама себя, если бы этого не сказала.
Он вздрогнул и глянул на меня:
— Ты ведь про армейскую службу спрашивала? — заговорил другим голосом, как если бы пытался добавить себе бодрости. — Я потом в столицу пошел, на этот отряд наткнулся. Ну, они и сказали, что столица всех не прокормит, а им знахарь не помешает. Вот я и решил… пусть хоть так и на кашу заработаю, и хоть чем-то бесам отплачу. А в итоге лечу не своих, а этих самых бесов! — и он нервно расхохотался. — А теперь еще и откровенничаю с ними, словно они тоже люди!
Я улыбнулась в ответ, хоть в смехе его и не было веселья:
— Знаешь почему, Барк? Просто между нашими народами нет такой уж большой разницы. Есть разница между нашими вождями — и только поэтому мы смотрим на мир с разных сторон.
— Ладно, — он вернулся к своей тарелке. — А ты чего не ешь, воительница? Не нравится наша еда?
— Очень нравится! — я просто не могла не улыбаться, когда смотрела на него. — Но я спросить хотела — можешь ли заговорить траву так, чтобы пленник ваш не мучился? Спал бы себе да спал, а то дороги — еще четыре дня.
Он тут же оглянулся и подслеповато сощурился:
— А что с пленником? Рана опять открылась?
— Нет-нет! — остановила я. — Он… я хорошо знаю его. Сын вождя сейчас потрясен, но как только придет в себя, попытается сбежать — и те двое, что за ним присматривают, падут первыми. Ему это удастся или его убьют — нам ведь не нужен любой из этих вариантов?
— Чем потрясен?
Надо же! Будто знахарю все знать нужно.
— Любимую потерял.
— Вот ведь… а я думал, у бесов сердца нет. Но это несложно, тут даже заговаривать ничего не надо. Поляски нарви, она тут кругом растет, вон, с желтыми цветами, да кипятком завари — будет спать, как миленький. Но много не давай — днем не надо, а то он слабеть начнет… Ой, так ведь нам будет только хорошо, если он ослабеет!
— А днем он вряд ли и пытаться станет.
Я благодарно улыбнулась и сорвала пучок поляски.
Криита покормили, сводили в лес под прицелом нескольких мечей, а потом снова затолкнули в клеть. Да, он в самом деле выглядел слишком отстраненным. Даже со стороны было видно, что стоит ему захотеть, то он успел убить бы минимум троих голыми руками, а потом, вероятно, и сбежать. Но ему будто все равно. Или Даару не хочет оставлять тут одну.
Я занырнула за ним и протянула кружку. Соврала, что отвар для заживления раны, а он и не сомневался. Точно, ему абсолютно все равно. Пусть хотя бы выспится — уже хорошо. Прошлой ночью, если не ошибаюсь, он не сомкнул глаз — так и сидел, глядя в темноту. Поляска работала — через полчаса Криит начал заваливаться. Я поддержала и легла рядом. Он во сне обнял меня, окутав таким привычным запахом.
Выспись, четвертый сын верховного вождя, да забудь уже свою Тали. Ситуация выглядит безнадежной, мне понадобится твоя помощь.
Я не удержалась — потянулась к скуле и поцеловала. У бесов щетина росла медленно, бородачи среди них встречались редко, но все же за это время волоски пробились. Его лицо, и без того не отличающееся мягкостью, с щетиной станет устрашающим. Некрасивый. Совсем не такой, о ком грезят девушки и каких рисуют в тяжелых книгах. Я провела языком по тому же месту. Затем еще раз поцеловала.
— Спи, Тесс… — он даже не очнулся, пробормотал во сне.
У него в голове точно полная каша.
Глава 14. Нетайная резиденция
А вот император был красив — просто невероятно красив со своими струящимися до плеч серебристыми локонами и темными, пронзительными глазами. На вид ему уже за тридцать, но при этом «мужчиной возрасте» он не выглядел вовсе. Слишком тонкий изящный профиль, который был знаком мне по новым монетам, но чеканка не отражает даже близко это ощущение внешнего совершенства. И самое главное — император, вопреки моей твердой убежденности, абсолютно, в полной мере, ни на полпальца не был глуп. И это осознание потрясло меня посильнее прочего.
Резиденция располагалась посреди буйных лиственных лесов на юго-востоке от столицы. Само здание не выглядело слишком большим — дворец наверняка грандиознее, даже стены не казались слишком высокими и прочными. И степень официоза тут была намного меньше, как я предполагаю: капитана сразу проводили внутрь, и уже через короткое время император в окружении пяти стражников вышел к нам, поражая изяществом движений и очень приятным, спокойным голосом:
— Воительницу Даару проводите в зал, мне очень интересно побеседовать с ней, — он посмотрел на меня внимательно. — Четвертого сына верховного вождя Криита отправьте в подвал, накормите, но охраняйте — не думаю, что такой воин может быть безобидным. Отряд разместите в комнатах до следующих распоряжений.