Статьи 1998-1999 г.
Шрифт:
Вспоминаешь о «застойных» временах и не верится, что это было. Откуда все бралось? Одних танков и ракет столько наделали, что весь Запад и помыслить не мог нам угрожать, а не то чтобы какие-то иорданские «серые волки» разгуливали по Кавказу и стреляли в русских людей. Зарплату платили час в час. Если день получки приходился на воскресенье, то давали в пятницу, а то народ был недоволен. На Севере города строили с бассейнами и зимними садами, а детей оттуда летом поголовно вывозили в Крым. И это было всем выгодно! Вот ведь в чем загадка. И государству было выгодно добывать там никель, и люди на Север ехали за длинным рублем. Если бы кто-то сказал тогда, что шахтеры будут в забое падать в обморок от голода, а академики пускать себе пулю в лоб из-за того,
Должны же мы понять, что произошло. Ведь реформаторы получили в свои руки такие ценности и средства, каких ни одно правительство в мире никогда не имело. Прекратили производство вооружений — это умопомрачительная величина. Отобрали все сбережения целого народа. Снизили зарплату и пенсии в 4 раза. Прекратили все капиталовложения в хозяйство — еще еле-еле дышит на старой технике и ладно. Заморозили все стройки. Распустили армию. Распродали заводы и флот. Почти всю нефть и газ гонят за рубеж, как в пасть зверю. Долгов набрали невероятную сумму. И все это провалилось в какую-то черную дыру.
Конечно, украли очень много. Тоже суммы небывалые, мы даже осознать не можем, сколько хапнули наши честные реформаторы. Но все же никакой вор столько не утащит, сколько всего пропало. Концы с концами не вяжутся. Дело глубже: что-то такое с нами сделали, что страну парализовало. Живем, проедая старые запасы. Как будто умерли в семье родители-кормильцы, а дети-паралитики сидят в холодной избе, доедают остатки и ждут смерти.
А ведь реформа началась в 1988 г. — десять лет! Мы после войны за пять лет полностью восстановили страну, в которой немцы разбомбили половину жилья и убили половину молодых мужчин. Как-то надо эту разницу объяснить, сказочками про страшного Сталина тут не отделаешься. Ведь ясно, что сломали у нас что-то самое главное, на чем Россия держалась, в чем была ее чудесная сила.
Трудность в том, что сломанная суть России — такая тонкая и незаметная глазу вещь, что людям никак не верится, будто в ней все дело. Они думают, что суть прячется в чем-то большом и грозном, вроде танка или Кремля. А дело в жизнеустройстве. Оно же соткано из тонких ниточек. Их и надо нам распутать, чтобы понять, где порвали и что можно связать.
Если сказать коротко, то страна может устроить жизнь своего народа как семью — или как рынок.
Что лучше — дело вкуса, спорить бесполезно. Ведь в семье бывает отец-тиран, мать не велит дочери по ночам гулять, а то и братья драку затеют. Какие уж тут права человека. На рынке же все свободны, никто ничем никому не обязан, хочешь — покупай, не хочешь — мимо ступай. На цивилизованном рынке даже не обвешивают, чисто, полицейский вежливый и туалеты сверкают белизной, радуя Андрона Михалкова-Кончаловского. Но спутать невозможно: семья есть семья, рынок есть рынок.
В России сейчас произошло именно это: жизнеустройство семьи попытались превратить в жизнеустройство рынка. Причем это было сказано открыто — да мы как будто не слышали, значения этому не придали. Даже сейчас мы легковесно подходим к вопросу — что же произошло в России? А ведь если не определить тип происходящих изменений, идея «смены курса» так и останется расплывчатой.
Реставрация или революция
Сейчас для нас важны понятия революция, контрреволюция, реставрация. Это потому, что содержательный разговор о смене курса требует ясно представить, что есть в действительности, чего мы хотим в будущем, каков путь от настоящего к будущему.
В.В.Кожинов, один из немногих, на мой взгляд, обществоведов, обладающих научным типом мышления, развивает идею, что в России произошла реставрация. В разных вариантах эту мысль повторяют и многие деятели левой оппозиции: по их мнению, в России идет «реставрация капитализма». Представить происходящее как реставрацию очень соблазнительно. Во-первых, это просто, выражено в знакомых словах, есть красивые аналогии.
В концепции В.В.Кожинова эта мысль даже оптимистична. Ведь колесо истории совсем повернуть вспять нельзя. Исторический опыт показывает, что следующий за большой революцией откат (реставрация) никогда не бывает полным. Восстанавливаются лишь некоторые черты старого порядка, но в целом отменить установившиеся после революции социальные отношения невозможно. Как довод приводится хорошо изученная история волн революций и реставраций, порожденных Великой французской революцией.
Думаю, что эта соблазнительная идея в целом ошибочна. Она неявно исходит из допущения, что всякое изменение возникшего после революции общественного строя выражает борьбу тех же противоположностей, что столкнулись в ходе революции. Значит, победа силы, отрицающей революцию, есть реставрация. Так было во Франции, но из этого вовсе не следует, что нечто похожее происходит в России.
Начнем с того, что после революции, в лоне нового общественного порядка, может быстро развиться враждебная ему сила, которая в момент революции была неразвита, скрыта или даже была временным союзником революции. Причем это сила, которая не только не несет в себе импульса к реставрации дореволюционного строя, но может даже быть более непримиримым его противником, чем сама революция. Иными словами, отрицание революции может быть не контрреволюцией и не реставрацией, а новой революцией.1
Если утверждается, что происходящее в России есть реставрация, то надо сначала показать, что это — не новая революция. Надо выявить движущие силы изменений, их генетическую связь с обществом царской России, социальный, культурный и национальный тип новых собственников и властителей. Думаю, самый грубый структурный анализ покажет, что ничего похожего на главные признаки общества и государства России до революции 1905-1917 гг. сегодня нет. Возникает нечто совершенно иное, хотя зародыши нынешнего строя, враждебные старой России, были уже и в революции начала века. Конечно, в молодом чекисте в кожанке непросто было прозреть Бориса Абрамовича Березовского. Непросто, но можно.
Если уж говорить об истории России в нашем веке как череде волн революции и реставрации (каждый раз на новом уровне), то надо выявить все эти волны. Нельзя употреблять понятие реставрации, не связав точки — «отрицание отрицания». Ведь если до сегодняшней реставрации уже прошла одна, то значит, сегодняшняя как раз восстанавливает не старую Россию, а то, что было перед предыдущей реставрации. То есть, это — новый виток именно революции, разрушившей старую Россию.
Является почти общепризнанным, и тому есть веские основания, что большой реставрацией Российской империи был сталинизм, недаром названный «термидором». Конечно, это была реставрация на новом уровне, со скачкообразным развитием, без иностранных банков и займов. Это была реставрация, которая потребовала много крови и пота, но с опорой именно на все подспудные силы России — потому-то она была принята народом с энтузиазмом, вплоть до культа личности Сталина.
Если так, то реставрация сегодня означает восстановление того, что подавил сталинизм, восстановление именно того течения революции, которое было непримиримым врагом старой России. Значит, никакого оптимизма трактовка происходящего как реставрации вызывать не может, ибо советский строй для этих реставраторов — такой же враг, как старая Россия, и они его будут доламывать.
Мы упомянули только одну волну реставрации — сталинизм. А процесс намного сложнее, реставрация одной структуры часто была связана с революцией в другой. Так, уже Октябрьская революция во многом была реставрацией России в ответ на разрушивший ее Февраль. Лозунг «Вся власть Советам!» есть идея самодержавия, пусть и воплощенного не в царе. Это — отрицание либерального государства Февраля с его будущим парламентом и разделением властей. А гражданская война стала реставрацией России как единого государства — отрицанием буржуазного сепаратизма, рождающего государства-нации.