Статьи, выступления, письма
Шрифт:
6041В.Миронов т. <-.< . sii f . . -v
тором,—это полное отсутствие самодовольства и полное присутствие почти неограниченной иронии и самоиронии. Самоирония в принципе противопоказана правителю. Власть должна ошущаться и подаваться величественно, то есть предельно серьезно.
I
Трагический театр
«Человек с подошвами из ветра», Гевара действительно рассматривал весь мир как единое поле боя. Он словно пропустил через своё сердце трагический разлом эпохи: с одной стороны, чудовищное положение подавляющего большинства населения планеты, с другой—почти непробиваемое сопротивление истории. «... Мне посчастливилось
Гевара так стратегически выстраивал свою жизнь, что любое его поражение и даже смерть были лишь моментами в беспредельно самоотверженной борьбе. Я уверен, он знал, на что идёт. Революция была судьбой Гевары. Всей своей жизнью он воплощал эту судьбу. И эта судьба толкала его к прямой конфронтации с судьбой нашего мира. Этот человек словно мерился силами с историей.
У людей судьбы неизбежно наступает момент, когда они начинают доказывать свою правоту ценой своей жизни.«... Мои мечты не будут иметь границ... по крайней мере до тех пор, пока пули не скажут последнего слова».2 Как Сократ выбрал чашу с ядом, а Христос взошёл на крест, так и Гевара в Боливийской ордалии утверждал ценой своей жизни свой проект другого мира.
История требовала от Че героического действия, которое вполне могло обернуться и обернулось трагедией. Однако это ничуть не могло повлиять на его борьбу, поскольку, говоря словами Мишеля Фуко, он полностью «снял озабоченность собой». Ничто не могло уже остановить его. Но это вовсе не было самоубийственным поведением. Он начисто лишён всякой виктимности:«.. .Мы не репетируем позы для последнего акта, мы любим жизнь и будем защищать её»3. Гевара жил яростно и в буквальном смысле получал огромное наслаж-
Наст. изд., с. 552-553. . ,, ...
Наст, изд., с.561.
– :. . .-к-- ytfi-г-.--
Наст, изд., с.561. к. ::-<-гащ/
| феномен Эресто Че Гевары: трагедия и триумф
дение от жизни. Он изо всех сил рвался за пределы своего существования с тем, чтобы максимально объёмно переживать жизнь. В итоге, если можно так сказать, он вошёл в самый эпицентр жизни.
«Последний парад» Гевары не был жестом отчаяния или влечением к самоубийству. Это было глубоко продуманное выстраивание собственной жизни. Он словно режиссировал её как глобальный по масштабам и возведённый до трагических высот театр. Сценография этого театра была продумана до мелочей: от прощального письма Фиделю до грандиозно задуманных и поставленных трагедий Конго и Боливии. Только гибель в этом театре была «неподдельной и всерьёз».
Он всегда помнил собственные слова:«... Максимальный возраст партизана... не должен превышать 40 лет...» Решение о боливийской операции было принято в 38 лет... «Четыре члена ЦК, два зам. министра, два высших чиновника оставили свои семьи, дома, машины, привилегии и последовали за Че в незнакомые джунгли.., где им пришлось испытать на себе голод, пить собственную мочу от жажды и встретить смерть стоя. Никто их к этому не понуждал, и телевидение не присутствовало, чтобы получить их последние впечатления»,1 —писал Режи Дебре.
По сути, Гевара ставил своей жизнью теоретический эксперимент, тем самым уничтожая извечную дихотомию теории и практики. И это было особый эксперимент, результатом которого должна была стать некая новая подлинная
1 Цит. по: Che Guevara. Mots, propos, aphorismes, Paris, 2003, p. 155.
2 Цит. no: P. Z. Sotolongo. Ernesto Che Guevara. Ethics and Aesthetics of an Existence. La Habana, 2002, p. 36.
3 Аристотель. Поэтика. Соч. в 4-х томах. Т. PV, 1453а. г-.гч
6061 В. Миронов
летая эта жизнь, выпестованная волей и мыслью, порождает в нас мощную эстетическую реакцию, толкая миллионы людей на «подражание Геваре». Именно в этом секрет притягательности его экзистенции для народов мира.
Гевара—действительно крупнейший трагик XX века. Он словно герой древнегреческого мифа охвачен духом Агона, духом состязания с миром, который непрерывно толкает его к самым пределам его возможностей. Столкновение судьбы мира и воли героя оборачивается трагедией. Но катастрофа Гевары переросла в триумф. В отличие от античных героев, раздавленных роком, Че являет нам беспримерную победу над судьбой, утверждая, говоря словами Ницше, радость жизни перед лицом неимоверных трудностей и страданий. Гевара демонстрирует своей жизнью ницшеанское понимание трагедии: «Герой —весел, вот что до сих пор ускользает от авторов трагедий». Он действительно шёл дорогой трагедии с «радостным стоицизмом».
Смерть Гевары имеет громадное жизнеутверждающее значение. Она — не отрицание жизни. Напротив, его жизнь была столь интенсивно избыточна и могущественна, что смерть превращалась как бы в пароксизм жизни, в её чрезмерное богатство, переливающееся через край существования. Эта смерть превращалась в самый предельный довод против неправильно и убого устроенной жизни. Мы должны, по выражению Хорхе Семпруна, учиться у этой смерти, пережить эту смерть борьбой. Действительно, эта смерть утверждала ценность и неотложность революционной борьбы. Для людей несравненно большей трагедией было бы его уклонение от действия. Несколько поколений молодёжи впали бы в уныние. Несмотря на реальный провал боливийской экспедиции, он, по сути, выводил мир из тупика. Своей жизнью и смертью он доказывал истинность парадоксальной мысли Ницше: «Величие не должно зависеть от успеха»1.
Смерть Че потрясла миллионы людей в мире: словно вдруг разверзлась повседневность, и из страшного разлома хлынула какая-то одновременно неведомая и благая весть о другом мире.
В последнем бою в Боливии история, словно в насмешку над его словами: «Для партизана сапоги важнее винтовки»2, лишила его и сапог, которые он потерял при форсировании реки, и карабина, который раздробила вражеская пуля. Но в смертельной конфронтации
г фТницшеТСочГв 2-х томах. М., 1990. Т. lTc. 220.
2 Che Guevara. Mots, propos, aphorismes. Paris, 2003, p.41.