Статуя сексуальной свободы
Шрифт:
Не сдержавшись, я с силой пнула ближайшую дверь, она распахнулась, с грохотом ударилась о стену, и потревоженный Зяма, приподнявшись на софе, устремил на меня пасмурный дремотный взор.
— Привет! — сонно пробормотал благовоспитанный братишка, приглаживая разлохматившиеся кудри. — Что, уже все дома? Как прошел день?
— О-о-о! — дуэтом взвыли мы с мамулей, и понятливый Зяма временно воздержался от расспросов.
Румяная куропатка, скрывающая в своем хорошо пропеченном нутре ненавистных мне улиток, уже была возложена на мою
— Неужели? — светлея лицом, с надеждой пробормотала я.
Зяма сбегал в прихожую, открыл дверь и впустил гостей — Дениса Кулебякина и его бассета Барклая.
— Барклашка! Иди сюда, мой любимый! — в полном восторге закричала я, шумно радуясь появлению супередока, который с готовностью сожрет всех моих улиток вместе со скорлупой.
— Он любимый, а я? — ворчливо поинтересовался Денис, глубоким кивком поблагодарив папулю, который без промедления вручил ему тарелку с угощением.
— Ты поешь сначала, потом будем отношения выяснять, — уклончиво сказала я, незаметно скармливая забравшемуся под стол бассету куропаткину начинку.
— Я вообще-то не есть к вам пришел, — заявил Денис, в опровержение сказанного вонзая вилку в птичью тушку. — Я пришел успокоить Варвару Петровну и всех остальных по поводу ЧП в бассейне. История, конечно, скверная, но вы уже можете о ней забыть.
— Забыть — это хорошо, — благостно кивнул Зяма, проспавший все последние новости. — Только прежде, чем забыть историю, мне лично хотелось бы ее узнать!
Я, мамуля и бабуля присоединились к этому пожеланию. Папуля просил отложить неаппетитные разговоры «на после еды», но остался в меньшинстве.
С пугающим вурдалачьим хрустом разгрызая мелкие птичьи косточки, капитан Кулебякин рассказал нам следующее.
Молодая женщина, труп которой случайно обнаружила наша мамуля, была задушена после полудня. В это время в бассейне шло очередное занятие, раздевалка была пуста, дамы-физкультурницы плавали, а дежурная воспользовалась паузой, чтобы сбегать в ближайший ларек за пирожками к обеду.
— Этой дежурной вечно нет на месте! — накляузничала я. — То она лестницу моет, то в ларек убежит, то к телефону, то на балкон — свежим воздухом дышать! В раздевалке постоянно самообслуживание, сама берешь ключик, сама его сдаешь, сама отвечаешь за сохранность своих вещей. Администрация, видите ли, не несет ответственности за наше имущество!
— Ах, о чем ты, Дюша, говоришь! — вздохнула мамуля. — Они не несут ответственности даже за нашу жизнь! Это же надо, женщину задушили в раздевалке! Кстати, а кто она, узнали?
— Узнали, но не сразу, — ответил Денис, профессионально внимательно рассматривая ушедшую в глухую несознанку улитку и прикидывая, как бы половчее ее расколоть. — Убитая пришла в бассейн не по именному абонементу, она заплатила за разовое посещение, и ни паспорт, ни просто фамилию у нее никто не спросил.
— Что, и при себе у нее никаких документов не было? — недоверчиво спросила
Мамуля и Денис взглянули на меня с одинаковым укоризненным выражением, и я прикусила язычок — вспомнила, что убитую нашли в голом виде.
— Очевидно, в бассейне она плавала, как все нормальные люди, без вещей и документов! — съязвил Денис и посмотрел на меня так, словно думал, что я лично совершаю заплывы с чемоданами в руках.
— Но она же не пришла в бассейн в одном купальнике? — рассердилась я, с трудом подавив порыв гавкнуть: «Сам ненормальный!».
— Чай, не лето на дворе! — весело поддакнул беззаботный Зяма.
Вредина Кулебякин объяснил, что вещи убитой оперативники обнаружили методом исключения, после того, как раздали всем другим гражданкам их барахлишко в обмен на ключики от шкафчиков. В единственном шкафчике с невостребованными вещами, помимо белья и одежды, нашлась также дамская сумка, в которой не было ничего такого, что указывало бы на личность ее владелицы.
— Даже мобильного телефона не было? — усомнилась я.
— Не у всех же есть мобильник! — напомнила бабуля, явно вспомнив свою не телефонизированную больную подружку.
— Вот у тебя, например, его нет! — уколол меня Денис.
Я изумленно округлила глаза, но потом вспомнила, что мой милый капитан думает, будто троллейбусный вор безвозвратно лишил меня сотового телефона. Рассказать Денису об ошеломляющем успехе совместных действий милиции и бравой кондукторши я еще не успела.
— Зато в той сумочке был номерок из гардероба, — продолжил меж тем Денис, очевидно, вполне удовлетворенный моим изумлением, причину которого он понял неправильно. — В гардеробе висела шубка…
— Бобровая? — зачем-то спросила я.
Вот это уже был совершенно дурацкий вопрос, я сама поняла это и покраснела.
— Не знаю, я в шубах не разбираюсь, — пробурчал Кулебякин и тоже покраснел.
Наверное, застеснялся своей ментовской простоты. Папуля посмотрел на него с сочувствием. Он тоже совсем не разбирался в шубах, пока мамуля однажды не затащила его на полдня в меховой магазин — с просветительской целью и отчасти для покупки зимней одежды. Кстати, вернулись они именно с бобровой шубой для мамули, так что моя любовь к мохнатым строителям запруд и плотин явно не случайна. Наверное, бобры — наши с мамулей общие тотемные животные.
— Но, Денис, я так понимаю, что эта шуба была упомянута тобой отнюдь не случайно? — проявила проницательность бабуля-кроссвордистка.
Кулебякин кивнул:
— Хозяйка шубы запомнилась гардеробщице, с которой эта дамочка малость повздорила. Гардеробщица женщина пожилая, неторопливая, она немного задержалась у окошка, поливая цветочек, а дамочка спешила сдать свои меха побыстрее.
— Знакомая ситуация, — вставила я. — У меня тоже вечно времени в обрез, а гардеробщица эта то с книжкой сидит и не может от нее оторваться, пока не дочитает до точки, то холит свой фикус!