Ставка больше, чем мир
Шрифт:
Степан Осипович выглядел неважно после ранения. И, похоже, чувствовал себя тоже не ахти, поэтому на всякий случай его слегка страховали штабные флаг-офицеры Дукельский и Щеглов, вставшие рядом и чуть позади него. Отдышавшись после подъема на трибуну, Макаров окинул взглядом притихшее людское море внизу. И негромко, но вполне отчетливо, произнес:
– Спасибо… Спасибо, мои дорогие… Дело, вами сделанное – славно! Царствие Небесное и память вечная всем братьям нашим – русским воинам, во брани почившим. Слава и почет живым! А деяния ваши ратные и доблесть – потомкам в пример!
Может, скажет кто, что, мол, не велика честь и слава для нас, азиатов
Много добрых слов хочу сказать всем вам. Морякам, гвардейцам, армейским героям нашим, славным казакам. Но, простите, дорогие мои, не сегодня, – эскулапы столичные пять минут только дали. Вон, ручками машут, боятся, что простужусь. Я пока их пленник, – рассмеялся Макаров, – И их иго медицинское стоически терпеть обязан. Но дайте только срок, мои дорогие: вот силенок поднаберусь, и мы с вами флот наш российский поставим так, что англичане и американцы все от досады усохнут! Прочие же – завидовать будут. Да и про армию не забудем, не сомневайтесь. И впредь учтите – мы, моряки и армейцы, одному царю, одному народу служим. И Бог над нами один. Так что и в мирное время гоните прочь все ведомственные усобицы, в единстве – сила наша!
А сейчас самое важное, то, что на сегодня осталось, Всеволод Федорович и Михаил Александрович скажут. Спасибо! С Победой, чудо-богатыри! Ура!
Пока Степан Осипович при помощи флаг-офицеров спускался с трибуны и неспешно шел к карете, раскатистое, гулкое «Ура!», подобно волнам бурного прибоя, катилось над набережной и рейдом. Флот боготворил своего командующего.
И все-таки первым, кого собравшиеся не только провожали громовым «Ура», но им же встречали, был Руднев. Выйдя к микрофонам, он, казалось, поначалу никак не мог собраться с мыслями или просто сознательно наслаждался мгновениями своего триумфа. Молча, с достоинством, пережидая устроенную ему овацию.
Но на самом деле в душе Петровича в тот момент бушевала настоящая буря: сколько всего нужно было пройти, испытать и претерпеть ради вот этого, одного момента! Ради заслуженного им права обращаться к элите наших флота и армии. Причем обращаться, зная, что каждое твое слово будут буквально ловить. Что все, что ты скажешь, – поймут. И поймут правильно…
Он пристально всматривался в лица людей внизу, перед собой. В лица знакомые и неизвестные, а в голове билась сумасшедшая мысль: «Господи! А ведь если бы не мы… Если бы не Вадим с его шибко ученым папашкой и их олигархом с погонялом Анатом, благодаря чьей фантастической жадности весь этот не менее фантастический попадос и произошел, то каждый третий из стоящих перед ним офицеров был обречен не пережить этой войны!
Кто-то из них должен был погибнуть вместе с Макаровым и Верещагиным на «Петропавловске». Кого-то нашли бы осколок, пуля или штык во время четырех штурмов Артура. Кому-то предстояло взойти на Цусимскую Голгофу. Кого-то ждали безвестные могилы на склонах маньчжурских сопок. Чьи-то кости грызли бы одичалые псы в гаоляне вдоль мандаринской дороги…
Но здесь и сейчас этого уже не будет! Здесь и сейчас карты судьбы легли совсем по-другому. История России идет по иному, неизведанному, пути.
Петрович говорил долго. Первые фразы давались ему с трудом. После Гриппенберга и Макарова, сумевших завести аудиторию почти до точки кипения, спускать людей на грешную землю для работы над ошибками и уяснения будущих трудовых планов было тяжко. Тяжко, грешно, но надо…
Однако вскоре он с облегчением понял, что общество внемлет ему с вниманием ничуть не меньшим, чем до этого обоим командующим, а возможно, даже с большим: слишком животрепещущих он тем касался.
Почувствовав общий настрой и случайно поймав на себе восторженный взгляд каперанга Рейна, Петрович продолжил свою речь, хоть и обращаясь ко всем собравшимся, но конкретно – как будто только к нему. Напряжение куда-то ушло, и мысль полилась свободно и широко:
– Я понимаю, что в такой день хочется говорить только о содеянном. О тех славных делах, в которых мы участвовали. Поминать добрым словом и полным бокалом наших дорогих товарищей, не доживших до победы. Все так… Но именно память о тех, чьи жизни были положены на алтарь победы, заставляет думать сегодня об упущениях, допущенных нами ошибках, которые могли или стоить нам ее, или отдалить, увеличив многократно число погибших русских воинов – наших друзей и соратников.
Быть пророком – неблагодарная работа. Но мирным новый век вряд ли будет. Не эту ли горькую истину мы вместе здесь усвоили на собственном опыте? И, значит, не должно впредь допустить такого, чтобы наша Россия встречала войну, не будучи к ней готовой. Многие говорят, пишут, что, мол, Япония просто не выдержала долгой войны. По-видимому, так и есть. Ну, а мы? Мы выдержали бы ее еще хоть полгода?
Может быть, не все из вас знают, но четверть выпущенных нами при Токио снарядов были снарядами черноморских кораблей. На сегодняшний день флот имеет менее трети от довоенных запасов двенадцатидюймовых снарядов. Четверть, если не треть, прошедших войну корабельных артиллерийских стволов нуждается в ремонте, ещё четверть подлежит списанию из-за негодности к дальнейшей службе. Почти все истребители, миноносцы и половина остальных судов нуждаются в крупном заводском ремонте, все прочие – в течение двух-трех лет.
А как армия? Положение там даже сложнее, чем у нас на флоте. Еще одно сражение, вроде Ляоянского, и чтобы было, чем стрелять, пришлось бы полностью очистить склады западных округов. Наши заводы сумели за год сделать меньше половины от заказанного количества трехлинейных патронов и треть заказанных боеприпасов для полевой артиллерии. Если бы не германские поставки осенью-зимой, смогла бы наша Маньчжурская армия одержать убедительную победу под Ляояном? Подумайте об этом всем…
Сегодня мы не можем себе позволить роскошь ещё одной войны. И поэтому прошу вас, молодежь, уймите излишний алармизм. Не нужно высказываться столь вызывающе по отношению к британцам или янки. Да, мы знаем и запомним, кто маячил за японскими спинами. Но разве стране сейчас нужны новые военные потрясения? Вести себя сегодня кичливо и дерзко – не стоит. Тем более что сами они, я не сомневаюсь в этом, скоро начнут искать сближения с Россией. Наша победа серьезно изменила мировые расклады. Только пока не все это осознали в полной мере. Не забывайте: разрядка международной напряженности, которая неизбежна, сама одержанная нами победа не значат вовсе, что службе – конец. Для нас наступает время собирать камни. Мир ждет от нас послевоенной расслабленности, мы же должны усилить подготовку новобранцев, увеличить число сверхсрочников: вы знаете, что на хорошем унтере держится и армия, и флот. И на любом рейде демонстрировать флаг и силу России.