Ставка на бандитов
Шрифт:
— Вы имеете в виду, как такие правильные и хорошо воспитанные девушки, да притом — такие молоденькие, могли повестись на такого старого пердуна, как я, к тому же уголовника с красочным послужным списком? Не зря говорят, любовь зла, полюбишь и козла, а я, слава Богу, не козел.
Не найдя, что ответить, Шароев резко повернулся и направился в сторону поджидавшей его машины, бросив на ходу:
— Могли бы и дома иногда появляться, мать волнуется…
Окончания фразы Монах не расслышал. Провожая глазами
В голове пахана вновь возникло множество вопросов, но, как и прежде, он не находил ответа ни на один из них.
Обняв за талии сестер, Фомин двинулся в сторону дома, увлекая их за собой.
Зеленцов искренне удивился, что полковник сдержал свое слово. Он выходил за ворота следственного изолятора в Лефортове, щурясь на яркое весеннее солнце, которое, как казалось Дюку, радуется вместе с ним.
Окидывая взглядом небольшую площадку для стоянки автомобилей, Зеленцов не понимал, почему его никто не встречает.
«Ну, Паша, — пронеслось в его голове, — я тебе задам жару, небо с овчинку покажется. Небось опять проспал, идиот. Ладно, Бог с ним, главное, я на свободе, а остальное все блевотина. Сейчас в баньку, потом со Светкой залезу в бассейн и отдрючу ее по полной программе. Кстати, пора с ней подвязывать — как ни хороша биксота, а все одно и то же — та же херня, только другим боком».
Мысли Зеленцова были прерваны звуком резко затормозившего автомобиля. Обернувшись на шум, Дюк увидел в нескольких метрах позади себя мягкие обтекающие линии светло-серого «бимера» третьей серии.
В следующую секунду на солнце блеснул хромированный ствол пистолета, и прозвучал громкий выстрел, звучным эхом отразившийся от вековых стен тюрьмы.
Отброшенный мощным ударом пули, Дюк нелепо растянулся на проезжей части, широко раскинув руки и уставившись затуманенным взором в бездонную синеву столичного неба.
К месту свершившейся казни стекались любопытные прохожие; они не подозревали, что разыгравшаяся трагедия — закономерный конец беспредельного негодяя, приговоренного к смерти воровской сходкой…
Фомин, ощущая неловкость в непривычной обстановке банковского офиса, скромно примостился на краю мягкого кресла.
Напротив авторитета расположился Гладышев — привычно развалившись на комфортных подушках кожаного дивана, он доброжелательно смотрел в глаза школьному товарищу.
Наконец банкир не выдержал затянувшегося молчания и произнес:
— Значит, будем работать вместе?
Монах в ответ улыбнулся:
— Пусть трактор работает — он железный, а у нас с тобой — дешевое сотрудничество, хотя это слово мне тоже не нравится.
— Разве дело в названии, — поспешил на помощь приятелю Гладышев, — главное, что между нами нормальные отношения.
— Вот с них и начнем, — улыбнулся пахан. — Мне надо, чтобы ты помог снять с нескольких счетов кое-какое «лавэ». — Заметив недоуменное выражение собеседника, он пояснил: — Ну деньги, деньги…
Банкир наморщил лоб.
Видя, что просьба несколько насторожила товарища, Монах произнес:
— Что-то около четырех лимонов «зелени», которые раньше принадлежали одному голимому гандону, а теперь обогреют братву.
Гладышев понятливо кивнул и ответил:
— Мое дело — финансы, а все, что не входит в этот узкий круг, меня мало волнует. Как при коммунистах: партия сказала — комсомол ответил «есть». Я сделаю все, что в моих силах, оставь мне номера банковских счетов, остальное пусть тебя не заботит.
Пахан довольно улыбнулся и, приподнявшись с мягкого сиденья, крепко пожал школьному товарищу руку, собираясь уходить.
Банкир остановил Фомина.
— Валера, погоди, у меня для тебя кое-что есть.
Монах вопросительно посмотрел на собеседника, не в силах догадаться, что тот еще хочет ему сообщить.
А Гладышев неторопливо сказал:
— Как ты знаешь, раньше я работал под «крышей» Заики… — он помолчал. — Незадолго до своей смерти он обратился ко мне с просьбой перевести пять миллионов долларов в один из швейцарских банков. Я ему ничего не обещал, зная, что с этим могут возникнуть проблемы. Так вот, они действительно возникли, и сейчас все эти деньги болтаются на моем балансе. Я считаю, будет правильно, если эта сумма перейдет к тебе.
Сказать, что авторитет удивился, значило ничего не сказать. Он был просто обескуражен: добывая всю жизнь крохи, рискуя при этом не только свободой, но и жизнью, Фомин, наверное, даже и не подозревал, что в природе существуют такие фантастические суммы.
События последних дней стали для него как гром среди ясного неба: такие непомерно огромные деньги переходили в пользу воровского общака…
— Знаешь, с такими бабками впору заказывать у портного деревянный клифт… — только и сумел выдавить из себя вор.
Следующая фраза банкира заставила Монаха удивиться больше, чем все слышимое ранее:
— Не волнуйся, все будет нормально… С тобой ничего не случится…
Ветер нежно трепал податливые гибкие ветви высоких тополей, шелестя молодой листвой. Матовый лунный свет серебрился на верхушках деревьев, создавая полупризрачный светящийся ореол.
Высокий мужчина, одетый не по погоде в черный плащ и мягкую фетровую шляпу, прикрывая лицо высоким воротом, украдкой пробирался к подъезду дома на Флотской улице.