Ставрос. Падение Константинополя

MadameD

– Конечно, спрячу подальше. Я таких волос, как твои, ни у кого здесь не видел, да и в Византии тоже - только у других тавроскифов, - прибавил юноша почти мечтательно. – Невеста сразу поймет!

Микитка улыбнулся, положил руку македонцу на плечо.

– Постарайся ее любить, - попросил он. – И девице это добро, и тебе самому – больше всего!

Мардоний кивнул; потом обнял друга и крепко прижал его к себе. Микитка молчал – глядя через плечо Мардония, он беззвучно прошептал молитву.

Наконец Мардоний

выпустил его и, вздохнув, перекрестился по-гречески. Он смирил себя сколько мог.

Он лег на постель Микитки и, подложив руки под голову и уставившись в потолок, прошептал:

– Мне ведь и веру придется менять! А уже будто и все равно, - юноша печально рассмеялся.

Микитка присел рядом и тихо сказал:

– А ты не меняй. Тебе ведь повезло гораздо больше, чем Дарию, - и твой брат даже под турками веру не поменял, а ты останешься в христианской вере! Помни все в своем сердце… всю правду там держи.

Мардоний взглянул на евнуха, и того на миг испугал дикий блеск его черных глаз. Эти порывы были неожиданны, как у Валента.

– Я очень полюбил вас, тавроскифов… вы ни на кого не похожи, - сказал македонец.

* Неоплатонизм – последний этап развития античного платонизма: принципиальной новизной неоплатонизма явилось признание сверхбытийной природы первоначала и тождество ума-бытия как его первое проявление. Неоплатонизм оказал мощное влияние на средневековую христианскую философию, а также на мусульманскую религиозную мысль.

========== Глава 142 ==========

Мардоний провел у Флатанелосов четыре дня – с Микиткой они в это время почти не расставались; и Мардоний, повеселев и приободрившись от близости любимого друга, хвастался перед ним своими воинскими навыками и способностями наездника – как раньше они вместе часами читали книги.

Глядя на младшего сына Валента, Микитка вспоминал старшего. Братья были очень похожи, но Дарий сильнее напоминал перса, гибкого азиата; а Мардоний чем дальше, тем больше вымахивал в отца-македонца! Кто бы мог подумать!

– Ты смотри, не слишком хвастай своей удалью у итальянцев, - предупредил Микитка, когда однажды гордый и пропахший своим и конским потом Мардоний ввалился к нему, ожидая поздравлений. – Знаешь ведь сам, какой это задиристый народ! Ты ведь крови еще не пробовал – и не спеши: это еще успеется! – закончил русский евнух.

Мардоний вскинулся.

– Так лучше пусть меня в первом бою убьют, чем я научусь драться как следует?..

Микитка сложил руки на груди, глядя на друга как самый строгий священнослужитель.

– Любого могут убить что в первом бою, что в сотом! – сказал он. – А ты хочешь начать свой первый бой среди друзей?..

Македонец неподвижно смотрел на побратима несколько мгновений –

потом с лязгом вогнал обратно в ножны меч, который продолжал держать в руках, и рассмеялся.

– Я понял, чем вы, тавроскифы, отличаетесь от нас! – сказал Мардоний.
– Вы решаете дело миром и любовью, пока это можно, - но в бою стоите насмерть…

– Да, - ответил Микитка, не сводя с него глаз. – И не в одном бою мы крепко стоим, а и в мирное время такожде*!

Мардоний немного покраснел под его взглядом, закусил губу – а потом вдруг шагнул к евнуху и сгреб его в объятия; оторвал московита от пола и, поцеловав, снова поставил на ноги.

– Прости… не удержался, - смеясь, сказал юный воин, видя, как сердито покраснел евнух. – Очень уж люблю тебя! А как подумаю, что мы еще бог знает сколько не увидимся…

– Пиши мне из Рима, - попросил Микитка в ответ. – О невесте побольше расскажи, о новой родне, их обычае! Я ведь ничего этого не увижу!

– А как же! – воскликнул Мардоний.

Потом Валентов сын немного смущенно попросил:

– Я знаю, как много ты работаешь по дому, с детьми помогаешь… но, может быть, мы прокатимся на лошадях вместе? Я бы так хотел! Ты ведь еще не разучился?

Микитка, улыбнувшись, покачал головой.

– Не разучился, - ответил он.

Когда они вышли в сад, держа под уздцы коней, то увидели там Феодору и Феофано: смеясь, амазонки учили Леонида, маленького спартанца, сидеть на лошади. Восьмилетний Вард, который сам уже был отличным наездником, с увлечением помогал матери и ее царственной подруге. Микитка вспомнил, что белокурый Александр, младший сын Фомы Нотараса, до сих пор чурался лошадей - и вообще всех опасных упражнений.

Микитка тронул за плечо Мардония, которого тоже захватило это зрелище – здоровые и сильные греческие матери, обучающие детей здоровым греческим забавам.

– Скоро и у тебя это все будет, - прошептал евнух другу. – Жена и полон дом детей, своя семья! Какое это счастье!

– Счастье? – недоуменно переспросил Мардоний, будто не сразу понял друга.

А потом улыбнулся удивленно и сочувственно.

– Я и забыл, что ты меня старше на целых шесть лет! Конечно, тебе давно хотелось…

Он запнулся, видя, как зарделся Микитка, с сердитым выражением ощупавший свои гладкие щеки и подбородок: евнух знал, что выглядит моложе своих двадцати двух лет – и долго еще будет так выглядеть. И состарится он, так и не превратившись в мужчину!

Микитка увидел, как изменился - смягчился, заблестев слезами, взгляд Мардония: македонец смотрел на него сейчас не с восторженной любовью, вожделением, что Микитка замечал уже давно. Мардоний в эту минуту глубоко сочувствовал другу и желал от всей души поделиться своим грядущим семейным счастьем, которое воспринимал уже почти как должное!