Стая
Шрифт:
— Подобный удар на уничтожение, это… — министр охраны природы подбирал подходящие слова. — Это не по-людски…
— Они не люди, — терпеливо напомнила Ли.
— Но тогда как мы могли бы их остановить?
— Для начала мы выясним, кто они такие, — сказал Вандербильт.
Ли повернула к нему голову:
— Что я слышу, запоздалое понимание?
— Моя точка зрения осталась прежней, — равнодушно сказал Вандербильт. — Узнай цель действия — и ты будешь знать, кто за ним стоит. В этом случае я признаю, что ваша пятиступенчатая стратегия в настоящий момент убедительна. Итак, мы должны сделать следующий
— Что можно против них предпринять? — добавил министр обороны.
— Зло, — сказал президент, сильно сощурив глаза. — Как можно это зло победить?
— Будем говорить с ними, — сказала Ли.
— Установим контакт?
— Можно вести переговоры хоть с чёртом. Другого пути я не вижу. Йохансон высказал предположение, что они не дают нам передышки, чтобы помешать нам найти решение. Так много времени мы им не дадим. Мы ещё способны к действию. Итак, мы должны их разыскать и выйти на контакт. А уж потом нанести удар.
— Против глубоководных существ? — министр охраны природы покачал головой.
— Получается, мы все признаём, что в этой теории что-то есть? — спросил директор ЦРУ, оглядев всех по очереди. — Я хочу сказать, мы говорим об этом так, будто все сомнения уже отпали. Значит, мы всерьёз допускаем мысль, что делим Землю с другими разумными существами?
— Есть только одни Божьи существа, — решительно подчеркнул президент. — Это человечество. Насколько разумна эта форма жизни в море, уже другой вопрос. Имеют ли они право распоряжаться этой планетой так же, как мы, — весьма сомнительно. История творения не предусматривает такие существа. Земля — это мир людей, она была сотворена для человека, и план божественного творения — наш план. Но мысль, что за все эти катастрофы ответственна иная, чуждая нам форма жизни, кажется мне приемлемой.
— Ещё раз, — спросила госсекретарь, — что мы скажем миру?
— Ещё рано что-либо говорить миру.
— Но он будет задавать вопросы.
— Придумайте для них какие-нибудь ответы. На то вы и дипломат. Если мы огорошим мир: мол, в море живёт второе человечество, то мир впадёт в шок.
— Кстати, — сказал директор ЦРУ, обращаясь к Ли. — А как нам вообще называть эти больные мозги в океане?
Ли улыбнулась:
— Йохансон предложил: Ирр.
— Ирр?
— Это случайное название. Результат неосознанной работы пальцев на клавиатуре.
— Дурацкое название.
— Он говорит, что оно ничем не лучше и не хуже любого другого, и он прав. Давайте так и будем называть: Ирр.
— Хорошо, Ли. — Президент кивнул. — Посмотрим, найдётся ли в этой теории рациональное зерно. Но если в итоге действительно окажется, что мы ведём битву против этих существ, которые, не возражаю, пусть называются хоть ирр, то мы этих ирр должны одолеть. Будем воевать с ирр. — Он оглядел всех по порядку. — Это шанс. Очень большой шанс. Я хочу, чтобы мы его использовали.
— С Божьей помощью, — сказала Ли.
— Аминь, — пробормотал Вандербильт.
Уивер
К преимуществам «Шато» во время работы конференции относилось и то, что всё было открыто круглые сутки. Ли убедила администрацию отеля, что учёные
Уивер отплавала свои полчаса в бассейне. Был час ночи. На босу ногу и с мокрыми волосами, укутанная в купальный халат, она пересекала вестибюль, направляясь к лифтам, и тут краешком глаза заметила Эневека. Он сидел у стойки бара — в месте, которое, на её взгляд, подходило ему меньше всего.
Со времени их прерванной утром беседы она его больше не видела. Может быть, он не хотел, чтобы ему мешали. Вид у Эневека был несчастный.
Пока она соображала, то ли ей идти к себе, то ли подойти к нему, она уже поравнялась с баром. Её шлёпанцы стучали по паркету. Подойдя к стойке, она сказала:
— Привет!
Эневек поднял голову. Взгляд у него был абсолютно пустой.
Она непроизвольно остановилась. Интимная сфера человека очень ранима, ты можешь повредить ей незаметно для себя — и тогда на всю жизнь прослывёшь назойливой. Она облокотилась о стойку и теснее укуталась в халат. Между ними оставались свободными два табурета.
— Привет, — ответил Эневек. Взгляд его просветлел. Кажется, только сейчас он узнал её.
— Что вы… э-эм, делаете? — Дурацкий вопрос. Что он делает? Сидит у стойки перед нетронутым стаканом кока-колы и перебирает пальцами орехи в блюдце. — Вы так внезапно исчезли сегодня утром.
— Да. Мне очень жаль.
— Нет, не надо извиняться, — поспешно сказала она. — Я хотела сказать: я не хочу вам мешать, просто увидела, что вы тут сидите, и думала…
Что-то было не так. Лучше всего ей поскорее уйти. Эневек, кажется, окончательно вышел из оцепенения. Он взял стакан, поднял его и снова отставил.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросил он.
— А я вам правда не помешала?
— Нет, совсем нет. — Он помедлил. — Меня, кстати, зовут Леон. Мы на «ты» или?..
— Хорошо, тогда… Меня зовут Карен, и… «Бейли» со льдом, пожалуйста.
Эневек подозвал бармена и повторил ему заказ. Она подошла ближе. Капли с волос стекали в ложбинку между грудей. Ей вдруг стало не по себе в таком виде. Сейчас она выпьет и быстренько уйдёт.
— А как у тебя дела? — спросила она, делая глоток густой, тягучей жидкости.
Эневек наморщил лоб:
— Не знаю. — Он взял орех, положил его перед собой и щелчком отшвырнул. — У меня отец умер.
Ах ты чёрт.
Так и знала, не надо было лезть. Ведь человек демонстративно забрался в самый дальний угол бара — всё равно что табличку выставил: «Не лезьте ко мне».
— От чего? — осторожно спросила она.
— Понятия не имею.
— Врачи тоже не знают?
— Я ещё не знаю. И не уверен, что хочу знать. — Он помолчал. Потом сказал: — Сегодня я несколько часов бегал по лесу. Как безумный. В поиске… чувства. Должно же быть состояние, подходящее к ситуации. Но только зря себя мучил. — Он посмотрел на неё. — Знакомо это тебе? Где бы ни находился, сейчас же хочется уйти. Кажется, всё тебе обрыдло, и вдруг замечаешь, что дело в другом. Не ты хочешь уйти, а место тебя вытесняет. Оно тебя выталкивает в шею: мол, ты тут не нужен. Но никто не говорит, где ты нужен, и ты бежишь, бежишь…