Стая
Шрифт:
По правде говоря, сборище столов с садовыми стульями возле блока и столовой-то назвать было нельзя. На мой вопрос, почему им не есть внутри – Вал объяснила, что она тут не работает, а только временно помогает, поэтому они могут столовку развернуть хоть в туалете.
– Ну и день… – Я задумчиво откидываюсь на спинку стула, покручивая в руках стакан с кофе. – Не брать человека на научную станцию, потому что у него природоохранная организация в послужном списке…
– Будь любезен, веди себя тише. – Вал хмуро смотрит на мой форменный комбинезон. – Для сотрудника энергокомпании
– Ах, да, прости. Маскировка. – Я делаю вид, что прячусь за своим пластиковым стаканом. – Мы ведь суперагенты на задании.
Вампир закатывает глаза. Я наклоняюсь над кофейным стаканом так, что приятный горьковатый аромат слегка щекочет нос.
– Когда было последнее обращение? – внезапно спрашивает Вал. Настолько внезапно, что застает меня врасплох.
Я тяжело вздыхаю, сцепляя пальцы в замок.
– Ты действительно решила обсудить это прямо сейчас?
– Я должна знать.
Организм оборотня устроен практически так же, как и человеческий, исключая пару мелких деталей, которые здорово портили жизнь. Во-первых, я не переносил серебряные предметы и религиозную символику. Бежал от японской посуды и новомодных сплавов как от чумы. Один вид ножа, не требовавшего заточки, вызывал зубной скрежет. Но весь кошмар состоял даже не в этих банальных признаках нечисти.
С самого детства я страдал от того, что обращался в зверя. Мои приступы никак не соотносились с фазами луны, а приходили вместе с приливом негативных эмоций. Одним словом, если я злился, то тут же чувствовал, как дрожат руки, и организм готовится к превращению. Я столько раз пытался найти хоть какой-нибудь способ контролировать свою звериную натуру! Однако долгая жизнь издевательски усмехнулась и показала, что это невозможно. Неудивительно, что я был сам себе противен. Но жить любил гораздо больше.
Такое странное сочетание мальчишеского оптимизма и траура по невозможности что-то исправить. Кто угодно мог попасть под мою звериную лапу, когда вскипала кровь.
– Земля вызывает Джексона.
Встряхиваю головой, прогоняя навязчивые мысли. Вампир выжидающе смотрит на меня, все еще ожидая ответа.
– Извини, задумался. – Грустно вздыхаю и опускаю взгляд. – Вспомнил ту ночь, когда я едва не…
– Снова начинается навязчивое самобичевание?
– Конечно, начинается! – громким шепотом отвечаю я. – Ликантропия хуже лишая, от нее не излечиться. Вспомни, когда я кинулся на тебя, а ты даже не пыталась защищаться! Сколько раз говорил – лучше пристрели.
– Столько драмы, Бруно, остановись, – резко обрывает меня Вал. – Во-первых, ликантропия – это не болезнь, а врожденная особенность. Во-вторых, я бы ни за что не причинила тебе вреда.
– Есть еще и «в-третьих»?
– Есть. Твой инфантилизм порядком достал.
– Прости, – невесело улыбаюсь я.
– Принято. – Вал разминает затекшую шею. – Ты проигнорировал мой вопрос об обращениях. Я должна быть уверена в том, что переливания облегчили тебе жизнь, а не наоборот.
Вампир часто приносила пакеты человеческой крови из клиники и закачивала ее мне, чтобы снизить риск обращения. Черт знает
Однако при каждом переливании приходилось сталкиваться с массой неудобств. И дело даже не в том, как сильно расширялись зрачки Вал при виде свежей человеческой крови. В ее выдержке я не сомневался.
Тонкая игла, которую Рихтенгоф вводила мне под кожу, ужасно жглась. С развитием медицинских сплавов меня все меньше пугало серебро. Вторым большим минусом переливания стало ощущение похмелья. Часто сразу после принятия человеческой крови я убегал в туалет или на следующий же день падал в лихорадке и валялся в кровати до тех пор, пока мой организм не соглашался, что новые клетки крови не такие уж и противные.
Ну а третьей и самой большой занозой в исподнем стало то, что Вал запрещала мне пить. Алкоголь негативно влиял на качество крови, снижал самоконтроль, и я мог запросто пустить под откос все переливание одним бокалом виски. Если иглой в руке меня напугать нельзя, то сухим законом – ой как можно.
Со временем мы сократили количество переливаний. Последний раз я получал человеческую кровь больше двух месяцев назад. Пусть так оно и остается, хочу попробовать справиться со своими демонами самостоятельно.
– Один раз я почти превратился.
– Сколько раз говорила, чтобы ты не пил перед сном!
– Мне плохо спалось.
– Не ищи оправданий своему алкоголизму. – Вал отводит взгляд, наблюдая за бригадой, толпившейся вокруг кофеварки. – Хотя главное, что ты сдержался. Возможно, когда-нибудь мы найдем способ полностью подчинить твой неуправляемый рептильный мозг. И чужая кровь тебе не потребуется.
– Звучит здорово.
Мое внимание привлекает хруст гравия под колесами увесистого черного внедорожника, приближающегося к посту охраны. Вал тоже заметно напрягается, заметив подъезжающую машину.
– Кого это сюда принесло? – спрашиваю я.
– Служебная, – быстро отвечает Вал, выбрасывая стаканчик в урну. – Начальник станции. Мы вовремя успели.
– Давай свалим куда-нибудь в тень.
– Согласна.
Внедорожник въезжает в послушно распахнутые железные ворота. Мы даем неплохой крюк и встаем за железной стеной блока, спрятавшись под навес. Вал останавливается так резко, что я врезаюсь в ее спину, едва не расплескав горячий кофе.
– Смотри, – шепчу я. – Это у него аллергия на лесников?
– Ага. – Вал прищуривается. – Лицо знакомое, но вспомнить не могу.
– И чем ему лесники не угодили?
– Пойди спроси. Но Байрону нужны деньги, он сильно сюда рвался. – Вал усмехнулась. – Твой спектакль, возможно, спас его от финансовой ямы.
Из внедорожника выпрыгивает сначала водитель, суховатый старик с седой козлиной бородкой. За ним появляется среднего роста крепкий мужчина. Мне не удается хорошо его разглядеть – мешают солнечные очки на половину лица и шляпа, тень от которой закрывает все остальное. Роскошный зеленый костюм отдает духом мафии – цепи, медальоны, черные перчатки. Отряхнув брючину, он шагает в сторону станции.