Стеклянная Крепость
Шрифт:
Сжимая Мероту одной рукой, Илна непреднамеренно сделала поворот в сторону. Трибуны — необработанное дерево под драпировкой из красного муслина, как на ступенях, ведущих к погребальному костру, — прогнулись вниз, а затем снова подались назад. Она попыталась схватиться за Чалкуса — скорее для контакта, чем потому, что это могло помочь каким-либо материальным образом, — но он улетел в другом направлении.
Илна, Мерота и несколько других зрителей вместе рухнули на трибуны; доски сломались. Вся конструкция рухнула, превратившись в клубок щепок и разорванной ткани.
Илна вскочила на ноги. С тыльной стороны ее правого запястья была содрана кожа, но на самом деле она не пострадала.
— Мерота, ты ранена? — спросила она. Девочка обхватила Илну руками и зарыдала, уткнувшись в ее тунику.
Люди кричали и плакали, но лишь у немногих из них были настоящие травмы. Осколок длиной с лезвие меча вонзился в правую икру женщины средних лет. Она уставилась на него в шокированном изумлении. Чалкус, первым делом, взглянув на Илну и Мероту, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, опустился на колени рядом с жертвой. Он вложил в ножны меч, который не потерял в суматохе, затем использовал кинжал, чтобы отрезать кусок от своей одежды для перевязки или жгута.
Илна оглядела площадь. Войска, которые были сформированы батальонами полукругом вокруг трибун, упали, как кегли, их доспехи и оружие гремело. Теперь они вставали, собирались с силами и восстанавливали свои ряды. Лица некоторых солдат посерели от страха, но вместо того, чтобы бежать, они доверили свою безопасность дисциплине и своим товарищам, как их и учили делать.
Илна предположила, что такого рода обучение было полезно — для людей, которые не могли просто преодолеть свои страхи силой воли. Она боялась многих вещей: боялась неудачи; боялась выставить себя дурой; боялась собственного гнева. Она ни в малейшей степени не боялась смерти.
Местные жители не так быстро поднимались на ноги, как солдаты, а когда им это удавалось, они часто, спотыкаясь, уходили с площади. Илна не винила их — в воздухе был металлический привкус, неприятный и шершавый в горле.
В ушах у нее звенело от взрыва, но она снова смогла слышать звуки. Местный житель закричал и указал на погребальный костер. Другие островитяне повернулись, чтобы проследить за движением его руки, и в свою очередь закричали. Их движение превратилось в паническое бегство.
Илна тоже посмотрела на погребальный костер. Горел самый нижний уровень, хотя от сырого хвороста поднималось дымное пламя. Оно потрескивало, как морской лед, разбивающийся о берег во время прибрежного шторма.
На вершине костра что-то происходило. Труп поднялся на ноги, отдернув золотую драпировку. Он покачнулся, восково-бледный, за исключением тех мест, где был нарумянен, и сделал шаг, повернув всю ногу в бедре. Его рот шевелился, но любые слова, которые он произносил, тонули в криках и звуке огня. Труп сделал еще один шаг к покрытой муслином лестнице, затем третий.
— Помогите... — закричал он писклявым голосом, и, споткнувшись, упал на колени. — Я...
Пламя поднималось все выше. Огонь разгорался медленно, но вскоре хворост высохнет и превратит сооружение в танцующее оранжево-красное сияние.
— Я иду, ваше высочество, — отозвался пухлый мужчина, чья туника и брюки были украшены серебряными нашивками. Это был Мартоус, камергер — человек, который послал мальчика-принца разжечь погребальный костер. Он попытался пойти вперед, но остановился, парализованный страхом и нерешительностью.
Илна холодно взвесила ситуацию, как и все остальное. Она ободряюще похлопала Мероту по плечу, затем слегка подтолкнула девочку в направлении Чалкуса. — Отправляйтесь к Чалкусу, миледи, — приказала она. — Теперь быстро!
Труп снова поднялся. Он попытался идти и тут же упал, скатившись по лестнице на более широкий второй уровень. Пламя уже лизало дерево с соседней стороны.
Илна подобрала туники выше колен и побежала к погребальному костру. Кэшел присматривал за Шариной, чье придворное платье сковывало ее так же эффективно, как кандалы на ногах. Чалкус спасал женщину, которая истекла бы кровью до смерти без его помощи. Это было слабой компенсацией за множество жизней, которые он унес своим мечом и менее милосердными средствами, но это было уже что-то — и, кроме того, кто-то должен был присматривать за Меротой.
Гаррик был… Илна не знала, где был Гаррик. Все, что она могла видеть на бегу, — это его уникальный крылатый шлем, лежащий на земле рядом с его сломанным троном, а рядом с ним туника, видневшаяся из-под богато украшенной кирасы.
Где же Гаррик? Но этот вопрос мог бы пока подождать. Илна добралась до боковой лестницы и начала подниматься.
Ступени были неровными, что заставляло Илну смотреть себе под ноги вместо того, чтобы смотреть на человека, которого она спасала. Труп. Она полагала, что ей не следует жаловаться. Только стремление к симметрии заставило островитян с самого начала поставить ступеньки со всех четырех сторон. Пролета впереди было достаточно, чтобы процессия установила похоронные носилки.
Илна вообще никогда не видела смысла в похоронах. Все, что оставалось после смерти человека, — это мясо, а человеческая плоть была так же бесполезна, как опавшие листья осенью. В санитарных целях его нужно было утилизировать — в яму, в костер или просто выбросив в море.
Добравшись до верха первого яруса, она подняла глаза — покойный Король Черворан снова поднялся на ноги и, пошатываясь, спускался по среднему пролету лестницы. — Помогите... — пискнул он.
Илна продолжала приближаться к нему. Очевидно, она ошибалась насчет похорон. Это была не первая ее ошибка, но каждая из них заставляла ее злиться саму на себя.
Она начала дышать ртом. Ветер слегка переменился и окутал ее дымом; она почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом.
— Я... — сказал труп.
Вблизи Король Черворан все еще выглядел как труп, пролежавший несколько дней, но было совершенно очевидно, что он жив. Монеты, закрывавшие ему глаза, исчезли. Белки и радужная оболочка глаз имели желтоватый оттенок, но зрачки были лихорадочными и яркими; они были сосредоточены на Илне.
Губы Черворана были фиолетовыми под слоем румян, нанесенных гробовщиком; язык между ними был черным. Он повторил: — Помогите... мне...