Стеклянное море
Шрифт:
Редрак исчез. Я посмотрел на Ланса и сказал:
— У меня нет права отдавать такие приказы. Иначе я бы не сомневался. Если фанги смогут диктовать свою волю правителям самых развитых после Земли миров… Ланс, оставь меня на полчаса. Я хочу отдохнуть.
Ланс кивнул. Но уходить не спешил.
— Сергей, а помощь Сеятелей?
— Какая помощь? Ты же сам работал в этой конторе, Ланс. Сеятелям нужно, чтобы фанги и хроноколонии завязали битву в этом секторе. Земля не поможет.
— Ты говоришь о руководстве, — тихо сказал Ланс. —
— Чушь! Военная дисциплина… — начал я. И осекся.
Ведь это было совсем недавно. Меньше десяти лет назад — плевать на абсолютное время, я меряю жизнь лишь своими часами. Горы — красивые до нереальности, до желания скинуть пудовый бронежилет и растянуться под ласковым солнцем… Скинь, попробуй, если надоело жить.
Мы стоим вокруг человека в военной форме, он еще жив. К сожалению, жив. Не дай бог, врачи спасут ему жизнь — изуродованному, замученному, бесполому отныне парню, которого призвали в армию — мирить два озверелых народа.
Пилот нашего вертолета молча смотрит на лейтенанта. Тот отводит глаза. Нам запрещено воевать. Нас погнали на смерть, на бойню — президенты и премьеры в накрахмаленных рубашках, так любящие демонстрировать свое миролюбие под дулами телекамер.
— Это провокация… — говорит лейтенант. А пилот, словно не слыша, отвечает:
— В трех километрах село.
— Чье? — не выдерживает лейтенант.
— Их или их, — равнодушно отвечает пилот. — Я зайду и дам залп…
— У тебя номер на борту. Увидят…
— Значит, доделаете работу.
Бронежилет больше не давит, и автомат лишь продолжение рук. А приказы… когда их слушали те, кто ходит рядом со смертью?
— Ланс, — обрывая нахлынувшие воспоминания, сказал я. — Свяжись с кем можешь, объясни. Пусть они будут рядом, когда все начнется. Я, наверное, слишком многое забыл.
Ланс кивнул и вышел. Мгновенно, не дожидаясь приказа, свет померк, а из пола выступила низкая широкая кровать.
— Спасибо, — сказал я стенам и лег. — Мне надо отдохнуть… час, не больше, потом все уберешь.
Я шел сквозь метель. По гладкому как стекло льду нескончаемой равнины. Вдали, на горизонте, плясало багровое пламя. Снежинки в его свете казались черными. А может они такими и были.
— Ты знаешь, где находишься?
Голос шел сзади — тихий, странно знакомый голос.
— Знаю, — прошептал я. — Хейорз. Эпицентр теплового взрыва.
— Не оборачивайся.
— И не собирался. Я знаю, кто ты. Отрешенный.
Тишина, лишь слабый шелест снега. Куда я иду? Зачем? И как оказался на братской могиле Хейорза?
— Почему мне нельзя оборачиваться?
— Ответ за ответ.
— Хорошо. Почему нельзя обернуться?
— Чтобы
— Вряд ли оно меня удивит. Ты способен принять любой облик.
— Конечно. Но тебе лучше его не видеть. Теперь мой вопрос. Когда ты понял?
— Что понял? — Я засмеялся. — Зачем тебе задавать вопросы, Отрешенный? Для тебя нет тайн, не так ли? Ты можешь получить ответ на любой вопрос…
— Я знаю ответы лишь тогда, когда мне не нужны вопросы…
Опустившись на колени — на ровный как стекло лед, на плавящееся, как лед, стекло, я спросил:
— Отрешенный, что это? Сон, галлюцинация, реальность?
— Тебе так нужен ответ?
— Да!
— Это сон. Но не принимай его за бред. Сон лишь иная вероятность жизни. Вероятность вне времени и пространства.
— И ты можешь в нее вмешиваться.
— Могу. Для меня существует очень мало возможностей — сон, бред, туннельный гиперпереход. Лишь те мгновения, когда ты не веришь в реальность происходящего. Когда нет ориентиров, когда правда и ложь — как два отражения в зеркале сознания. Когда ты свободен.
— Я свободен, когда понимаю, что происходит… — Я отнял от лица ладони, пальцы были ледяными. Короткие порывы ветра бросали в меня черную снежную пыль. За спиной бесплотной тенью, неумолимым конвоиром стоял Отрешенный.
— Не рассказывай мне ничего, — сказал я. — Но если я скажу сам — правильно, ты подтвердишь это?
— Да.
— Через сотни, тысячи, миллионы лет цивилизация фангов достигнет полного контроля над пространством и временем. Верно?
Тишина. Я засмеялся.
— Точно. Я так и думал. Через сотни и миллионы лет цивилизации людей и фангов достигнут абсолютного могущества. Так?
— Да.
— Крайности сходятся, не так ли, Отрешенный? — Я встал, подставляя лицо под холодные пощечины ветра. — Люди, фанги — какая разница, если уже не осталось тел… и планет, на которых живут. Просто разум — всемогущий, всесильный. Нес… тот фанг, с которым я дрался на Клэне, не врал. Вы их потомки. Но и человеческие одновременно.
— Да.
— Значит, войны не будет, — сказал я. — Не может быть — иначе мы истребили бы друг друга.
— Война будет. Погибнут Земля и Фанг. Погибнет большинство населенных планет. Остатки цивилизаций будут отброшены в варварство. Лишь через миллионы лет они вновь встретятся… и найдут возможность для сотрудничества.
— Значит, она есть, эта возможность?
— Возможно всё.
— И мы можем не воевать?
Пауза. И равнодушный голос Отрешенного: