Стеклянные крылья
Шрифт:
– Аллилуйя!
Бо Рамсгорд вскинул руки к небу и замахал ими.
– Прошу прощения?
– Забудьте. Это было неуместно. У вас какие-то вопросы?
Йеппе искал объяснение восклицанию отца Перниллы, но ничего не увидел в глазах, спокойно смотревших на него из-под серых прядей.
– Сожалею, что ваша дочь умерла. Можно я для начала спрошу, почему она жила в «Бабочке»?
Отец пару раз моргнул.
– Потому что она слишком тяжело болела, чтобы жить дома.
– Что у нее было? Ничего, что я спрашиваю?
Бо Рамсгорд
– Я готов поговорить о Пернилле, ведь не говорить о ней – это еще хуже… У Перниллы была булимия. Она профессионально занималась гимнастикой и очень старалась не набирать вес. Чуть ли не в эйфорию впадала, когда избавлялась от съеденной еды, а потом себя ненавидела. В тринадцать она стала себя резать.
Отец поднял с пола подушку и положил на колени. О болезни дочери он говорил обыденным тоном, но Йеппе чувствовал, что за его словами прячется боль. Боль родителей, которые не смогли помочь своим детям.
– Мы перепробовали все. Подростковый возраст Перниллы – это целая череда госпитализаций и постоянное лечение. До «Бабочки» она провела месяц в Биспебьерге. Интернат нам посоветовал работавший в отделении психиатр. Петер Демант. Он и в «Бабочке» работал.
Отец провел руками по жидким волосам и тяжело вздохнул. Он сжал рот, словно губы сдерживали поток эмоций.
– Пернилла была хрупкой девушкой, чувствительной и ранимой. Одаренной и целеустремленной, как я уже говорил, занималась гимнастикой на очень высоком уровне. Дело шло к национальной сборной и Олимпийским играм, пока… Мы с женой ее поддерживали, она лечилась, и, хотя случались срывы, постепенно ей становилось лучше.
Он говорил и гладил подушку, лежавшую на коленях, снова и снова проводил рукой по одному и тому же месту.
– Сначала в «Бабочке» все шло хорошо, но потом… она снова стала худеть, неважно спала по ночам. Мы осознали, насколько ей плохо, когда было уже слишком поздно.
– Что пошло не так?
Казалось, Бо Рамсгорд не слышал вопроса.
– Надо было ее оттуда перевезти, мы это обсуждали, но… сделать это было не так просто. А в то время у нас дома тоже возникли кое-какие сложности. – Он поднял глаза. – Трудно оценить со стороны, ребенок попал в непростую ситуацию или у него просто сложный период. Пернилле нравился интернат и методы, она ничего нам не рассказывала.
Йеппе помолчал.
– Что там произошло?
– В июле 2015 года она была дома на каникулах. Все шло нормально, она была слабой, но все-таки ела и включалась в дела семьи. Когда Пернилла вернулась в интернат после каникул, то выдержала там всего неделю. Больше не смогла.
– Она перерезала себе запястья?
– Да.
На лице отца отразилась боль. Но по его выражению считывалось не только это. Он был в ярости.
– Что она больше не могла терпеть?
– Не знаю. Она не оставила предсмертной записки, а сотрудники интерната не могли объяснить, почему это случилось.
– Как я понял из разговора с Ритой Вилкинс, потом
– Мы очень хотели поговорить о смерти Перниллы и понять, что произошло, но нам отказали. Сотрудники были очень любезны в первые дни после случившегося, когда мы собирали ее вещи и пытались осознать, что ее больше нет. Но едва начали задавать вопросы, они отправили нас к Рите, а Рита отказывалась с нами разговаривать. – В его глазах мелькнула тень, из-за чего взгляд стал жестким и отстраненным. – Всегда задаешься вопросом, можно ли было что-то сделать. Мы тоже спрашивали себя, могли ли они что-то сделать. То, чего сделано не было. Иначе почему они отказывались с нами разговаривать? Что пытались скрыть?
Йеппе сдвинул кучу вещей, лежавшую на круглом обеденном столе, и присел на краешек. Ноги отдыхали, зато в голове роились мысли.
– Какое отношение к этому имеют Беттина Хольте и Никола Амброзио? Пернилла была сильно к ним привязана?
Отец нехотя пожал плечами.
– Не особо. Пернилла со всем ладила. Она не предъявляла высоких требований к окружающим. Только к себе.
– Насколько я понимаю, ваша жена их знала? Расскажете нам о них? Какими они были?..
Бо Рамсгорд поднял брови – они даже спрятались под седыми волосами.
– Что мне сказать? Дружелюбные, но свою работу делали не очень хорошо.
Йеппе попытался представить, что творится внутри у сидящего на диване мужчины. Он казался измученным и, как ни странно, упрямым. Пытался что-то скрыть?
– Я вполне понимаю, что вам тяжело говорить о Пернилле, но мы расследуем два убийства – два отвратительных убийства, – и ваша дочь знала жертв…
Бо Рамсгорд сердито замотал головой и отвернулся.
Йеппе помолчал.
– Мне нужно понять: вы считаете, что Рита Вилкинс и ее сотрудники несут ответственность за смерть Перниллы?
Лицо отца перекосило, будто кто-то провел мелом по вымытой доске.
– Рита явно знала нужных людей в муниципалитете и убедила выделить ей деньги на то, чтобы открыть у себя в частном доме интернат. Несколько воспитателей даже не имели педагогического образования! Люди были либо некомпетентны, либо слишком беспомощны, чтобы что-то делать…
Бо Рамсгорд уронил руку на подушку.
– Где вы были в ночь с воскресенья на понедельник и с понедельника на вторник?
Отец абсолютно спокойно смотрел Йеппе в глаза.
– Здесь. Обе ночи. С дочерью и женой. Мы спали. Или пытались. С тех пор как Пернилла умерла, засыпать стало не очень просто.
– И ваша жена может это подтвердить? Что вы были здесь?
Он снисходительно развел руками. Йеппе счел жест утвердительным ответом.
– Где Лисбет?
– На курсах. Недалеко от Векшё, в Швеции. Вернется домой в четверг.
– Мы попросим у вас номер ее мобильного телефона, чтобы связаться с ней.
– На курсах запрещено пользоваться телефонами. Но там есть стационарный для экстренных случаев…