Стеклянные тайны Симки Зуйка
Шрифт:
Поднатужились. Но, как и вчера, силенок оказалось маловато.
Звать деда Мик не хотел: во-первых, он читает, не следует его отвлекать, а во-вторых, вредно же ему ворочать тяжести…
К счастью, появилась на дворе Алёна. Она была девица крепкая, втроем сняли бревно и поставили торчком. Затем, перебирая руками, стали поднимать трубу – выше, выше и наконец уронили в траву (а заодно и бревно – чуть не на Алёну). Мик с удовольствием постукал по гулкой трубе кулаком.
– Что это вы такое смастерили? – заинтересовалась Алёна.
– Орудие, –
– Вот мама даст тебе «орудие». Во что штаны превратил за одни сутки…
Штаны, вчера утром сверкавшие белизной, сегодня были серыми и пятнистыми. Как и положено настоящей парусине, побывавшей в штормах.
Мик сказал, что не в штанах счастье. Алёна сказала, что он дурень, и ушла. Она была спокойная и добрая. А Мик в этот момент запоздало сообразил:
– Ох, надо было раньше догадаться! Ведь внутри телескопная труба должна быть черная, чтобы лишний свет не отражался! Я читал…
Симка вспомнил, что и сам читал про это в «Занимательной оптике». Огорчился:
– Теперь то что? Не расклепывать же обратно…
– Можно выкрасить и так. Просунуться туда с кистью…
– А чем красить-то?
– У нас есть банка черной краски. Называется «печной лак». Сохнет очень быстро!
Мик был человек дела. Тут же притащил из сарая жестяную, с черными подтеками банку и кусок мешковины. Тряпку намотал на палку.
– Вот! Будем макать и мазать!
– Мик, давай разденемся, – мудро предложил Симка. – Если перемажемся сами, как-нибудь отмоемся. А штаны и рубахи фиг отстираешь от этого лака.
Они остались в трусиках и принялись за работу. Хватило ума начать не с края, с середины. Мик обмакнул самодельную кисть в банку, вытянул ее вперед, как шпагу, съежил узкие плечи и ринулся в трубу, словно в глотку удава. Симка слышал, как он там возит мешковиной с краской по фанере и поет:
Мы покрасили моржу, Не вылазя наружу , Не вылазя наружу Из тру-бы…Несколько раз он все же выбирался «наружу », чтобы погрузить в банку «мазилку». И хотя он вылезал задом наперед, можно было подумать, будто он проделал свой путь через покрашенную часть трубы.
Симка всякий раз говорил:
– Давай теперь я…
– Подожди! Ты будешь с другого конца.
Наконец настала Симкина очередь. И он сразу понял, что такая работа – не сахар (и подивился мужеству Мика). Фанера стискивала со всех сторон, локти нельзя было согнуть, палка с пропитанным краской тампоном не слушалась. К тому же печной лак отвратительно вонял. Если бы не стыд перед Миком, Симка плюнул бы на это дело. Но он не плюнул. Как и Мик, раком выбирался из трубы, обмакивал тряпку и нырял снова в черную пасть…
К
Решили, что сгодится и так. Тем более что краски все равно больше не было. Поглядели друг на друга. Мик захихикал, а Симка с грустной ноткой сказал:
– Тебя не надо отмывать. Лучше докрасить окончательно. И получится настоящий черный Мик.
– Лучше тебя выкрасить…
– Меня-то зачем? Это ведь ты Мик , а не я.
– Я не настоящий, – вздохнул Мик.
– Покрасить, и будешь настоящий. Сразу можно в Африку…
– Тогда уж поскорее. От маминой взбучки… Тебе хорошо, мамы дома нет…
– Уж куда как хорошо, – сразу опечалился Симка.
Мик тут же увял:
– Ну, я это… я не так хотел сказать. Сим, не обижайся…
– Да ладно, – великодушно простил его Симка. – Смотри, Станислав Львович идет.
Дед Мика подошел, оглядел «маляров», подбоченился. В его взгляде не было теперь никакого намека на «бельмастость», а было веселое ехидство.
– Жил когда-то в Голландии знаменитый художник Иероним Босх. Страсть как любил живописать сцены ада. Вы бы ему очень пригодились для натуры.
– Зато мы покрасили внутри трубу! – похвастался Мик.
– Понятно. Дело ваше – труба… Стоять и не двигаться. Ждать меня. За попытку к бегству кара будет двойная… – И Станислав Львович удалился.
– Интересно, что за кара? – спросил Мик, пряча за беспечностью тона беспокойство.
– Адекватная обстоятельствам, – пожал плечами Симка. И тоже постарался сохранить беззаботный вид.
Станислав Львович вернулся с четвертинкой и куском ваты. Уловив брошенный на четвертинку взгляд Мика, он усмехнулся:
– Это не то, что ты думаешь. Это скипидар.
– Я больше не буду! – изобразил панику Мик (чтобы скрыть панику настоящую).
– Цыц!.. Если будете стоять смирно, щипать не станет. А если попадет под хвост – сами виноваты. Ну-ка…
Дед оттирал их минут пятнадцать. Потом закупорил остатки скипидара комком ваты и скомандовал:
– А теперь брысь на запруду! Смывать все ароматы!
Хорошо, что на запруде никого не оказалось. А то бы их наверняка прогнали за скипидарную вонь. Симка и Мик отмывались долго. А потом еще плескались и бултыхались просто так, для удовольствия. Перекидывались мячом…
Выбрались наконец, отжали на себе трусики, разлеглись на песчаном пятачке. Солнце жарило спины.
Оно стояло высоко, горячее июньское солнце, но время было уже послеобеденное. Это и понятно. Ведь проснулись-то Симка и Мик поздно, а потом, до «телескопных» забот, было еще немало дел. Во-первых, позавтракали пшенной кашей, которую Симка принес от тети Капы в кастрюльке. Затем навестили маму и Андрюшку в больнице. Узнали от мамы, что «теперь уж совсем скоро», и по дороге Симка забеспокоился: