Шрифт:
Глава 1. Король умер!
– Король умер! – всю неделю кричали глашатаи на площадях. – Да здравствует король Люцифер, да осветит правление его наши земли и города, да поклонится ему каждый, и стар, и млад, и богат, и беден, и знатен, и смерд. Да здравствует король Люцифер, да благословят его боги!..
Башня, в которой держали детей почившего короля, располагалась вблизи главной городской площади. Ариэль уже, наверное, тысячу раз услышал объявление о смерти любимого отца, как и имя ублюдка, предателя, изменника, сына шлюхи, захватившего трон. Это правление короля Ариэля должны были возвещать на площадях. Это его, законного наследника, должны были славить, о его добром здравии
Сначала им владели иллюзии, что всё ещё будет хорошо. Посчитав произошедшее недоразумением, он кричал так, что голос сорвал. Требовал объяснений, почтительного отношения, выпустить его без промедления, позвать отца, затем – униженно – еды и воды, потом – отчаянно – хоть кого-то, чтобы убедиться, что тут, где так высоко, что глянешь вниз и кружится голова, есть ещё хотя бы одна живая душа. Потом он плакал. Молился. Бил голыми ногами и кулаками в стены и дверь, уже даже не надеясь, что его услышат. Не спал всю ночь, трясся от холода, прикорнул на рассвете, а, очнувшись, увидел рядом с собой кувшин с водой и кусок чёрствого хлеба.
Воду изверги отравили. Иначе не понять, как он, гордость отца, лучший в фехтовальном искусстве, сильный и ловкий, всегда победитель во всех состязаниях, остался сидеть на тюфяке, когда к нему в темницу наконец-то пришли. Он сидел на коленях, смотрел прямо перед собой на сложенную из камней стену, на заслонивших её людей, и не мог даже пошевелиться. В голове Ариэля носилось эхо из впервые доносящегося с рыночной площади: «Король умер!», и с грохотом рушился привычный мир.
Отец был совершенно здоров всего день назад, бодр и весел. Они встречались за завтраком, отец ему в честь приближающегося двадцатилетия жеребца подарил, гнедого, диковатого, с сильными тонкими ногами и белой звёздочкой во лбу, быстрого и лёгкого, будущего чемпиона. Ариэль рассыпался в благодарностях и на месте не мог усидеть, и отец, видя его нетерпение, отпустил: «Ну беги, сынок, развлекайся». А теперь он мёртв, и вместо него на престоле…
– Да здравствует король Люцифер!
Но это же невозможно, это он наследник, любимый сын короля, первенец, альфа. Невозможно! Так не должно быть!.. Но так есть.
Осознание навалилось гранитной плитой. А он, дурак, думал, что чем-то прогневал отца, что ему на него нашептали, что нужно ещё потерпеть и всё выяснится, отец обязательно разберётся, и он совсем скоро вернётся в свои покои и на место у трона, в привычную жизнь.
«Да здравствует король Люцифер, да благословят его боги!» – резало без ножа прямо по сердцу, ознобом продирало по едва прикрытой тонкой ночной одеждой спине. Другими словами оно означало: «Бывшему наследнику, принцу Ариэлю, голову с плеч!» Узурпируя власть, о таких, как Ариэль и его братья, всегда заботились в первую очередь. Для узурпатора бывший наследник – всегда угроза, которую в суматохе так легко устранить. Смущало только одно: его почему-то пока оставили жить.
Зачем он понадобился новому королю? Как приманка в дворцовых интригах для выявления возможных мятежников?
Хорошая версия. Преподаватель Ариэля по истории, логике и искусству войны был бы им доволен… Интересно, он ещё жив? Таких, как лорд Дэфайр – и короне, и лично королевской особе доверенных лиц, – тоже всегда убивают. Надеяться, что Люцифер и его приспешники допустят ошибку и оставят бывшему наследному принцу и его ближайшему окружению жизнь, мог только круглый дурак. Лорд Дэфайр ему бы так и сказал, другими, конечно,
Ариэль кивнул своим мыслям. Да, именно так. К чему возмущение и страх, когда он умер ещё вчера ночью, в своей постели, а что его тело ещё живо и дрожит на гуляющем в темнице сквозняке – это скоро изменится, что бы он не предпринял. Он уже мёртв, а значит, долой страх.
И даже если он понадобился для другого, о чём не хотелось и думать, – долой страх!
Дышать стало легче. Всё, что он мог прожить сверх отпущенной богами меры, одной лишь мыслью об уже случившейся смерти тотчас превратилось в дар небес. И этот вдох, и этот солнечный луч, и двое людей, разглядывающих его, будто диковинку или базарного уродца. Он посмотрел на них в ответ и не почувствовал ничего, ведь «я уже умер».
Из двух стоящих напротив него молодых мужчин, лет на пять-семь его старше, по виду – воинах, в необычных для столицы одеяниях – грубых кожаных одеждах и мехах, один, светловолосый и голубоглазый, со шрамом на левой щеке, ухмылялся, второй, темноволосый и темноглазый, хмурился, скрестив руки на груди. Оба носили короткие клинки в простых кожаных ножнах и к манерам были не приучены. Не поздоровались, не представились, повели себя как бродячие псы, проникшие в дом без хозяев.
Светловолосый весельчак сказал:
– Это старший из них. Девятнадцать уже почти год как исполнилось. Лекарь сказал, он из двуполых, определился в альфу пять лет назад. В четырнадцать лет с коня упал, левую руку сломал, собрали её хорошо, обошлось без последствий. Больше ничем не болел, только сопливил по мелочи. Крепкий, здоровье хорошее и не урод.
Он так нахваливал Ариэля, будто на рынке коня продавал, да только покупатель не выглядел впечатлённым.
Холодный взгляд темноволосого даже мёртвому было тяжело выносить, и Ариэль опустил глаза ниже, к сильной мускулистой шее и лежащему в углублении ключиц амулету огня. Украшение стоило огромных денег, если камни на нём не крашеные стекляшки. Солнечный свет заставлял их искрить, и Ариэль загадал, чтобы темноволосый ублюдок оказался обычным вором, а не тем, кем он мог быть, но лучше б не был.
– Он во всём похож на отца? Сколько ублюдков уже заделал? – У темноволосого оказался низкий глубокий голос.
На площади глашатаи вновь закричали, что король умер и боги послали им другого, светозарного Люцифера. Ариэль зажмурился, повторяя, будто молитву: «Отец умер, и с ним умер я. Пусть смотрят, пусть смеются, мёртвым всё равно, что о них говорят».
– Ни одного, – ответил весельчак со смешком. – Совершеннолетний парень, а по уму мальчишка ещё, тренировался, учился, с такими же, как он, в войнушку играл, пропадал в конюшнях и на охотах, лошадей обхаживал, на девок даже не смотрел, омегами тоже не интересовался. Это чистый лист, на котором можно написать любую историю. И посмотри, он совсем не уродлив.
– Слишком. Похож. На отца.
Ариэль поднял голову, когда светловолосый это потребовал. «Я уже мёртв, смотрите сколько угодно», – эхом билось внутри. Но выше амулета с огненными камнями Ариэль так и не смог поднять глаза. Не мог закрыться от понимания, кого видит перед собой. «Король всегда сохраняет самообладание: сначала собирает все сведения, их изучает, всё обдумывает и планирует, и только затем нападает на врага, либо признаёт силу противника и изыскивает иной путь для обретения победы. Король никогда не бросается в драку на кулаках. Особенно если его обзывают неумехой и сопливым мальчишкой. У короля нет права на ошибки, допущенные из-за гнева и избытка эмоций».