Стеклянный страж
Шрифт:
Последние несколько дней Меф провел с успокаивающей монотонностью: утром тренировка с Мошкиным, затем универ, потом «Пельмень» и вечером еще одна тренировка с Чимодановым. Поначалу в ожидании боя с Ареем у него был соблазн бросить универ и «Пельмень» хотя бы на время, но Дафна сказала: «Арей убьет тебя ПОТОМ. А саморасслабление убьет тебя СЕЙЧАС. И я тебя тоже убью, если ты бросишь!»
И Меф не бросил. Более того: он ощущал, что форма начинает возвращаться. Вчера он серьезно теснил Мошкина. Сегодня – дважды выбил
– Ну все! – сказал Корнелий, вручая Эссиорху последний из вытребованных ключей. – Дальше жужжи сам, пчелка! Я пошел! Меня ждет Варвара!
Дафна не поверила.
– Кто тебя ждет?
– Ты слышала!
– Она согласилась на свидание?
– В какой-то степени… – с некоторым смущением признал Корнелий. – Правда, само слово «свидание» не прозвучало. Но я не сомневаюсь, что оно подразумевалось!
– А что прозвучало?
– Прозвучало, что некому выволочь из подземного перехода старый диван, который загромождает комнату. Но это, разумеется, только повод! Она влюблена в меня как кошка! – сказал Корнелий и, насвистывая, ушел.
– Вы много знали влюбленных кошек? Я – ни одной! – задумчиво произнесла Улита, любившая цепляться к словам.
Дафна подошла к окну, чтобы посмотреть, как Корнелий идет к метро.
– Бедненький! Как-то мало он похож на человека, способного выволочь диван без угрозы для пупка! – сказала она, сочувствуя.
– Зато он способен сделать из этого шоу! – заявила Улита. – Опять же не исключено, что на борьбу с диванами Варвара позвала и Арея. Воображаю: Арей прет диван с одного конца, Корнелий с другого, а Варвара бегает вокруг и голосит: «Осторожнее, мальчики! Левее! Правее!»
Меф мотнул головой.
– Ты путаешь Варвару с Вихровой. Это Вихрова бы прыгала и кричала.
– А Варвара?
– Варвара – это такой женский Чимоданов. Если ей диван мешает – она его пилой распилит и кусками вытащит. Сама, в одиночку. Или взорвет. Или, если без помощи ну никак не обойтись, третьей встанет и будет выволакивать.
– Точно! – согласилась Дафна. – А если и Арей там окажется, то тогда так: Арей и Варвара будут тащить диван, а Корнелий бегать и давать ценные указания, куда тащить и с какого боку заходить.
– Надеюсь, что с Ареем они вообще не встретятся! Очень надеюсь! Для Корнелия так будет лучше, – сказал Эссиорх.
Он наконец одолел упрямую гайку и теперь подсчитывал, во сколько ссадин на пальцах это ему обошлось. Выходило что-то дороговато.
Меф уронил учебник и поднял его со звуком «уао-ой!».
– Ты же говорил: тебя Мошкин шестом не доставал! – немедленно отреагировала внимательная Даф.
– Нет, – сказал Меф. – Это он ногой. По ребрам сбоку. Уау! Шест не единственное, чем тебя могут вдарить.
Едва он вспомнил про Евгешу, как тренькнул звонок.
– Вот и он! Легок на помине! – сказала Улита.
И действительно, это оказался Мошкин. Он был такой весь институтский – в костюмчике и в белой рубашке без галстука. В руках большая кожаная папка с «ушастой» ручкой. Такие папки, кроме студентов, носят только строительные прорабы и сектанты.
– Я догадался, что вы тут!.. У меня ведь не было последней пары, да? А ту, которая перед ней, я же прогулял? – спросил он еще в дверях и, увидев, сколько в комнате народу, смутился и стал пятиться.
С Мошкиным вечно такое происходило. Когда он бывал один – ему хотелось к людям. Когда среди людей – хотелось забиться в нору. С людьми Евгеше быстро становилось неуютно. Он дичился их, ощущал себя не таким, как они, и чувствовал, что они отталкивают его, как гадкого утенка. Но вот только давало ли это ему гарантию, что он именно тот гадкий утенок, который станет лебедем? В конце концов, немало утят, которые гадки сами по себе, не говоря уже о том, что к уткам могло попасть и яйцо индюшки.
Правда, тут возникала и другая крайность. Порой, надеясь понравиться, бедный Евгеша становился болтлив и смешон. Люди, стремящиеся доказать, что они свои в несвоей компании, нередко делают много глупостей, чтобы прописаться в ней. Может, им стоит сказать себе: если я бурундук, чего я лезу к сусликам, и на этом успокоиться?
Дафна втащила его за рукав в комнату. Мошкин еще некоторое время подергался, но подергался скорее из кокетства, чем действительно желая уйти. Эссиорх немедленно запряг его подносить ключи, поскольку упрямых гаек оказалось больше, чем он поначалу ожидал.
– Ну как, Жека? На лестнице тебе никто не встретился? Хотя тут же не общежитие озеленителей! – зачем-то брякнул Буслаев.
Мошкин потупился.
– Недобрый ты, – сказал он.
Мефу стало неловко. Он и правда частенько бывал недобрым и ловил себя на этом. Причем почему-то именно к тем людям, которые сами были к нему добры. Странная такая выборочность. Гладящую тебя руку кусаем, а замахивающуюся лижем.
– Как жизнь молодая? – весело спросил у Мошкина Эссиорх.
Даф посмотрела на него с укором. Неужели и Эссиорх не понимает, что Евгешам такие вопросы не задают? Однако она ошиблась.
– Молодая, да? Нормально! – вполне себе утвердительно отозвался Мошкин, пытаясь осмыслить разницу между двумя одинаковыми ключами на двенадцать. Загадка ключей состояла в том, что один откручивал гайки, а другой отказывался.
– Придержи с той стороны, а я отсюда поверну! Нет, не тот. Рядом! – попросил Эссиорх.
Мошкин сделал, как его просили.
– Слушай, Евгеша! А ты меняешься к лучшему. По чуть-чуть, но меняешься. В общем, хорошо, что… ну без этих сил тебе лучше! – сказал Эссиорх.