Стены слушают

Миллар Маргарет

Когда они ушли, Додд мысленно пожелал им доброго пути и перебросил свое пальто через освободившийся табурет, чтобы занять его для Смитти.

Он допивал вторую чашку кофе, когда вошел Смитти.

– Сделано?

– Сделано, – ответил Смитти. – Суббота, тринадцатого сентября. Пилот Роберт Форбс, проживает в Сан-Карлосе, но сейчас в полете. Помощник пилота Джеймс Биллингс, Саусалито, сейчас свободен. Радист Джо Маццино, Дали-Сити, сейчас в отпуске по болезни. Три стюардессы. Две из них, Анн Маккей и Мария Фернандес – в полете. Третья, Бетти де Уит, оказалась замужней, и на прошлой неделе ее рассчитали. Ее муж, черный пилот, Берт Райнер. Они живут в Моунтейн-Вью дальше по полуострову. Вам нужна миссис Райнер, если вы сумеете чего-нибудь от нее добиться.

– Почему?

– Она была одна из команды

в обоих рейсах, тринадцатого и четырнадцатого сентября, замещая заболевшую стюардессу. Беда в том, что Бетти может отказать в помощи. Она чертовски разозлилась, когда узнали о ее замужестве и уволили.

– Что ж, попробую счастья. Спасибо, Смитти. Вы прямо-таки пример работоспособности.

– Не надо аплодисментов, – сказал Смитти. – Просто платите.

Додд протянул ему десять долларов.

– Господи Исусе, ну и скупы же вы, Додд!

– Вы получили информацию за пятнадцать минут. Это сорок долларов в час. Где еще вы заработаете сорок долларов в час? До скорой встречи, Смитти.

Додд вернулся в город. Когда он вошел в контору, его секретарша Лорейн говорила по телефону, и по кислому выражению ее лица он понял, что ей не нравится порученное им задание.

– Ясно... Да, по-видимому, миссис Келлог дала мне ошибочное название собачьего питомника. Извините, что побеспокоила вас.

Повесив трубку, она вычеркнула еще один номер на блокноте. И немедленно набрала новый.

Додд протянул руку и разъединил связь:

– Мы что, с утра не разговариваем друг с другом?

– Мне надо беречь голос для вранья, на какое приходится пускаться.

– До сих пор никакой удачи?

– Нет. И я предвижу приступ ларингита в самом скором времени.

– Пока он не наступил, продолжайте звонить. – Додд не сочувствовал недугам Лорейн, слишком хорошо зная, что их количество и разнообразие способно заполнить учебник медицины. – Была почта?

– Пришло письмо, которого вы ждете, от мистера Фоулера из-Мехико-Сити. Спешное. Я положила его на ваше бюро.

Лорейн со знанием дела заложила облатку от кашля за левую щеку и набрала новый номер:

– Я звоню по поводу скотча миссис Келлог...

Додд вскрыл конверт. Письмо было напечатано на машинке в неровном стиле, каким Фоулер пользовался, когда служил сержантом в полиции Лос-Анджелеса, и не имело ни даты, ни обратного адреса, ни обращения.

"Здорово, старый греховодник! Рад снова слышать тебя. К чему спешить и волноваться из-за чего бы то ни было? Здесь вроде бы все в порядке.

Двенадцатого сентября миссис Келлог выпустили из госпиталя. Я разговаривал с молодым врачом, который работал в отделении, где она лежала. Он не поддавался, за целых двадцать пять долларов не поддался, однако подтвердил, что начальство госпиталя не торопилось выписывать миссис Келлог и разрешило это, лишь когда Келлог пообещал нанять сиделку, сопроводившую его жену в поездке домой. Согласно этому врачу, у других врачей имелись разногласия насчет серьезности контузии миссис Келлог. Контузии не измеряются точно даже электро-энцефалограммным анализом, которому миссис Келлог отказалась подвергнуться, когда узнала, что тут вкалывают иголки в череп. Лично я не вижу, каким образом страх миссис Келлог перед иголками может вам пригодиться. Но вы просили сообщить все мельчайшие подробности, так получайте. Диплом того врача еще не успел просохнуть, потому этот парень, естественно, знал все про контузии. Он прочитал мне вслух из книги: чем контузия серьезней, тем больше потеря памяти у больного. Разве это не правда?

Выйдя из клиники, миссис Келлог с мужем вернулась в "Виндзор"-отель. Оттуда он звонил мистеру Джонсону в американское посольство. В этой стране телефонный разговор – не наука, а искусство, и у девушек на коммутаторе нравы оперных звезд. Не так сказанное слово, неверная интонация – и телефонистка прерывает связь. По-видимому, Келлог взял неверную интонацию. Его звонок вызвал массу неприятностей, мне удалось узнать об этом от самой телефонистки. Я отправился в посольство и встретился с Джонсоном. Он оказался тем самым, кто сообщил вести Келлогу и предложил помощь, когда Келлог приехал сюда.

Просьба Келлога была достаточно проста. Он просил назвать адвоката – специалиста по гражданским делам. Джонсон посоветовал ему Рамона Хинеса. Хинес – важный

гражданин, активный политикан и в то же время ловкий адвокат. Он отказался дать мне сведения. Но когда выяснил, что сведения у меня уже имеются и надо только их подтвердить или отвергнуть, он признал, что воспользовался правом адвоката, предоставив Келлогу данные о финансовых и других делах его жены. Все было легально и честно. При простом упоминании слова "насилие" он полез на стенку (в приличном и спокойном тоне, разумеется) и попросил меня покинуть его офис. По моему личному мнению, не было там никакого насилия, потому что если бы было, Хинес не притронулся бы к этому делу и десятифутовой палкой. Зачем ему рисковать репутацией ради ореховых скорлупок, которые Келлогу по карману? (Я полагаю, ваши сведения о финансах Келлога точны.)

Теперь о других делах, что вы просили проверить. Не было официального допроса об обстоятельствах смерти миссис Виат, которое напоминало бы наше американское дознание следователя. Но около дюжины очевидцев дали показания полиции. Основных свидетелей, то есть тех, кто проходил по бульвару, нельзя принимать в расчет, так как они противоречат друг дружке. Смесь возбуждения, темноты, предрассудков и религиозного трепета не гарантирует точности наблюдений. Отчет миссис Келлог о трагедии во многом совпадает с показаниями горничной Консуэлы Гонзалес, которая, по известным только ей причинам, ночевала в соседнем чулане для щеток и слышала вопли миссис Келлог. Она помчалась в номер. Миссис Виат уже кинулась с балкона, а миссис Келлог лежала на полу в глубоком обмороке. Я думал встретиться с мисс Гонзалес в отеле, но ее рассчитали за кражу вещей у постояльцев и за оскорбление управляющего. Бармен не был свидетелем смерти миссис Виат, но показал, что она была сильно пьяна и находилась в воинственном настроении. Если вы ищете раздраженные интонации, то здесь они явно присутствуют: воинственные пьяницы затевают драки с посторонними людьми. Но все это достаточно шатко, – воинственность может обернуться депрессией от лишней капли мартини или, как тут, от капли текилы. Во всяком случае, здешняя полиция, – а она вовсе не так беззаботна и неумела, как вам, может быть, внушили, – полностью удовлетворилась тем, что смерть миссис Виат – самоубийство. Тело и вещи переправили в Сан-Диего ее сестре миссис Эрл Сюлливан.

Как уже говорилось в начале рапорта, здесь с виду все в порядке. Есть, правда, одна загадочная вещь, которая может иметь отношение к этому делу, а может опять-таки совсем его не касается. Словом, за что купил, за то и продаю.

Это связано с Джо О'Доннелом, тем самым, о ком вы просили разузнать. С неделю назад он куда-то пропал, хотя больше года каждый вечер околачивался в баре отеля "Виндзор". Когда он не объявился три или четыре вечера подряд, Эмилио, главный бармен, направился к нему домой. О'Доннела не было, и никто из соседей его не видел. Хозяйка утверждала, будто он смылся, задолжав ей. Возможно. Но это не поясняет его отсутствия в баре, который он называл своей "конторой". Эмилио темнил, поясняя, что за дела вел О'Доннел в этой "конторе", но настаивал, что все было законно, О'Доннел никогда не имел неприятностей с полицией или начальством отеля. Я думаю, он не чурался самых пустячных заработков, какие подворачивались под руку: одалживал деньги у состоятельных женщин, завязав знакомство, как это было с миссис Виат; устраивал партии в покер для американских дельцов; делал ставки на бегах и прочее такого рода. Ничего незаконного, ничего значительного. По-видимому, О'Доннел обладает – или обладал – большим обаянием. Каждый находит для него доброе словечко: щедрый, добрый, забавный, смышленый, приятной внешности.

Почему такой супермен выпивал за чужой счет и нанимался платным партнером в танцах бара? Непонятно.

Я продолжал теребить Эмилио. Мне показалось странным, что бармен ходил разведывать о завсегдатае просто оттого, что тот не являлся несколько вечеров. Эмилио ушел от ответа. Мексиканцы по природе лживы, но врут больше для удовольствия, чем ради выгоды, и, раз вы понимаете их, с этим не трудно справиться. Выяснилось, что в отель было доставлено письмо на имя Эмилио, адресованное Джо О'Доннелу. Оно было послано воздушной почтой из Сан-Франциско, и отправитель написал на конверте "Срочно и важно".