Стены воздуха
Шрифт:
– Почему о них не упомянуто в летописях?
– спросила Альда.
– Как бы сказал один очень великий человек из моего собственного мира, это вопрос на шестьдесят четыре доллара, - Джил погладила массивную трубу из гладкого, черного, не поддавшегося ржавчине металла и просунула руку в огромное отверстие. В ее затененной глубине она разглядела проволочную решетку с мелкими ячейками. Очевидно, она не была тем человеком, которого интересовало, как к Даркам поступает свежий воздух.
– А вот еще один. Что же служит источником энергии?
– О чем ты?
– Источник энергии - это то, что заставляет все
– Может быть, он сам двигается, потому что это его природа - быть в движении.
"Так толковали, - вспомнилось Джил, - средневековые ученые: движение во Вселенной".
– Ничто не опускается ниже Луны, - объяснила она, углубляясь в Аристотеля и физику земли.
– Каждый предмет должен иметь что-то еще, что заставляет его двигаться.
– О, - протянула Альда, услышав такое.
Невидимые стены подхватили журчание их голосов и повторяли их снова и снова в гулких ухающих трубах.
– Альда, ты понимаешь...
– Джил повернулась назад, грязная и пыльная в своей рабочей униформе, с освещенным лампой лицом.
– В Убежище могут быть другие места, подобные этому: другие комнаты, лаборатории, укрепления... да все, что угодно! Спрятанные и забытые. И если бы мы смогли отыскать их... Боже, как я хочу, чтобы Ингольд был здесь. Он бы смог помочь нам.
Альда вдруг взглянула на нее:
– Да, - сказала она, - да, если бы он был с нами. Потому что... послушай, Джил, скажи мне, если это имеет какой-то смысл. Мог источник энергии... быть волшебным?
Джил помедлила, размышляя, затем кивнула.
– Он должен быть таким.
"Для трехтысячелетней давности, - подумала она, - это более вероятное предположение, чем спрятанный атомный реактор".
– Вот почему ни один из них не упомянут в летописи, - Альда подалась вперед, ее темные косы упали на плечи, глаза расширились, и Джил показалось, что они подернулись страхом.
– Ты говоришь, что Убежище построено... волшебниками, которые были еще и инженерами. Но Священное писание появилось задолго до нашествия Дарков. Церковь была очень могущественной тогда, - ее голос понизился и напрягся.
– Не так легко испугать волшебников, Джил. Если они владели секретом здания Убежища... и раз секрет был утерян... не стоит отыскивать его снова. И это могло случиться так легко. Горстка людей... Если что-то... что-то случилось с ними... прежде, чем они смогли научить своих преемников...
Джил молчала, вспоминая Ингольда перед влекущими вьюгами Убежища и фанатичную ненависть в змеиных глазах Джованнин.
Альда посмотрела вверх, свет от лампы сиял в ее глазах:
– Всю свою жизнь я не доверяла им и боялась их, - продолжала она.
– Я знаю, как люди относятся к ним. Я знаю, Джил, у Руди есть дар, но до сих пор я боюсь его. И он исчез куда-то, я не знаю куда. Я его люблю, Джил, произнесла она тихо.
– Это, может быть, не по правилам и, может быть, глупо и безнадежно, но я не могу преодолеть это. Знаешь, говорят, что жена волшебника - вдова. Я всегда думала, что это потому, что они были отлучены от Церкви.
Она поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей вниз, на второй уровень. Встретившись взглядом с Джил, она сказала:
– Сейчас я понимаю, что это означает. Любая женщина, которая влюбляется в волшебника, только напрашивается на сердечную боль.
Джил отвернулась, ослепленная внезапным потоком понимания и слез:
– И это ты мне объясняешь, дорогая, - пробормотала она.
Альда посмотрела наверх:
– Что?
– Ничего, - солгала Джил.
8
Удушливое чувство надвигающейся опасности заставило Руди очнуться от крепкого сна. Над головой пронзительно завывал ветер, но сухое русло реки, в котором он соорудил себе логово, защищало его, и внизу было относительно тихо. Он сел, камень, к которому он прислонился, остро впился в спину, дышать стало труднее. Сердце защемило, когда он увидел, что Ингольд исчез.
Быстрый взгляд по сторонам подтвердил это. Он не увидел волшебника в колеблющейся от пламени темноте.
Руди вскочил на ноги. Ужас сознания, что он остался один, окруженный этой пустыней с опаляющими ветрами ночью, боролся со страхом вины за проспанное дежурство. Слабое колебание ветра донеслось сверху, но не оно заставило Руди содрогнуться. Он понял, что без волшебника ему не выжить. И кто или что так бесшумно могло похитить Ингольда?
Не в силах справиться с паникой, он схватил лук и колчан и стал карабкаться вверх по крутому скалистому берегу. Сильный порыв ветра ударил в лицо, но, кроме буйно взметаемой полыни, Руди ничего не смог разглядеть. Волшебник исчез. Отчаявшись, юноша закричал:
– Ингольд!
Ветер вернул его крик.
Невероятная стужа врезалась, как ледяной клинок. Беснующийся ветер сорвал с его губ жалобный стон и унес в темноту. Он закричал снова:
– Ингольд!
– но голос беспомощно тонул в водовороте ночи.
Что делать? Вернуться в лагерь и ждать? Чего? Отправиться назад на дорогу, чтобы отыскать хоть какие-то следы старика? Подождать утра? Но сегодняшний ночной ураган сметет следы Ингольда с лица земли. Своего рода безумие охватило его - ужас остаться в одиночестве в кромешной темноте. Он понял, что беспомощен без Ингольда, что неспособен продолжать поиски и, вероятно, не сможет вернуться в Ренвет. Он боролся с непреодолимым, настойчивым желанием убежать куда угодно, исчезнуть.
Ветер отзывался пронзительными проклятиями и царапал лицо ледяными железными когтями. Ингольд ушел, и Руди понял, что никогда не смог бы выжить без него.
Затем он услышал резкий властный голос волшебника, порванный и искаженный обманчивым ветром. Руди заметался в поисках направления, откуда, он полагал, доносился звук. Он напрягал зрение, но ничего не видел в абсолютной темноте завывающей пустынной ночи. Ветер так свирепо ревел, что Руди едва расслышал себя самого, но снова услышал зов Ингольда.
Склонившись, он ринулся в темноту против ветра.
Через полчаса Руди понял всю глупость своего опрометчивого поступка. Где бы Ингольд ни был, что бы ни сталось с ним, искать его в безумном буйстве урагана было равносильно самоубийству. Шатаясь под напором стихии, продрогший до костей и задыхающийся от все более слабых усилий удержаться на ногах, Руди проклинал себя за недогадливость и трусость. Он полностью потерял из вида свое пристанище, блуждая в безнадежных поисках...
Озираясь по сторонам, Руди с усилием повернулся туда, где, как он думал, должен был находиться лагерь, но не увидел ничего похожего в разрываемом ветром ландшафте. Он ничего не видел в темноте, когда ветер слепил ему глаза. Он ощутил жалящие укусы снежной крупы на лице.