Степь 2
Шрифт:
– Я умирала? – изумилась Райс сдавленным шёпотом, распахнув подёрнутые слезой глаза.
– Умирала, умирала, а как же без этого, – успокоила Любовь деву тоном будто так и надо, – но ты не бойся красавица. На этом круге помощь оказывать не воспрещается. Поэтому мы здесь никому помереть полностью не даём. Так что пей мясной отвар. Восстанавливай силы.
Спаивая наваристый отвар, Матёрая начала инструктировать деву о дальнейших действиях. Как оказалось, радуга в глазах постепенно сама развеется, как натруженное тело расслабится и полностью успокоится, но Райс предстоит научиться вызывать её по
Напоив болезную царскую дочь, вековуха оставила отдыхать и посоветовала поспать. Уверив в том, что, чуток поспав, придёт в себя быстрее обычного и уже через день другой будет скакать по Терему как коза, обожравшаяся мухоморов, правда, пока как хромая коза на обе ноги, а в остальном вроде будто ничего и не было.
На этой весёлой ноте Любовь её покинула, оставив Райс одну разглядывать на потолке свою радугу. Только лишь дверь за вековухой закрылась, ярица вспомнила о подруге, но спросить вдогонку о судьбе Апити не успела, а во вслед кричать не могла от бессилия.
Белобрысая заявилась тут же, будто караулила, прошмыгнув в дверь светёлки и нависая ликующей физиономией над трижды помиравшей царской дочерью.
– Здрава будь, рыжая, – не скрывая бурной радости выпалила Апити, – ни чё ты тут себе для письки праздник устроила. Долго же ты ублажала себя, ни то, что я со своими скромными запросами. Я уж второй день вокруг терема круги нарезаю, а ты всё не насладишься собой. Ну ты ненасытная.
Райс попыталась улыбнуться на шутливый тон Апити, но тут же искривилась от боли в полопавшихся губах.
– А как ты ко мне вошла? Дверь же под мороком.
– Да легко. Ты ж сама вокруг Славу разлила. Заходи хоть всем Теремом.
– И как давно я тут отлёживаюсь?
– Да почитай деньков пять уже. Я за три управилась, а ты уж тут всем дала да выдала. Весь Терем на ушах стоял с утра до ночи.
Райс закрыла глаза от усталости, неожиданно навалившуюся камнем на грудь.
– Ладно подруга, – тут же тихо ретировалась Апити, поглаживая по руке рыжую страдалицу, – тебе нужно поспать. Сон лучшее лекарство. На себе испробовала. Успеем ещё поболтать, – и тут же спохватившись, добавила, – да. Ты завтра, коль в силах будешь вставать, рассмотри колдовскую роспись на Славу. Я от своей просто обалдела. Красота неописуемая.
И с этими словами, зародив в полуживой подруге кучу неуёмного любопытства, скрылась с глаз долой сама собой довольная. Вот же дрянь белобрысая. Ну какая девка сможет утерпеть от такой «занозы в задницу», даже будучи полуживой или полудохлой, без разницы. У рыжей вся апатия в раз улетучилась, и она, тут же преодолевая неимоверную слабость, подняла к лицу дрожащую руку и принялась её разглядывать.
Но толи радуга мешала в глазах, толи тусклый свет масляной лампадки, но разглядеть ничего не получилось, как не старалась. Так и уснула, не утолив своего жгучего любопытства.
Узор на себе царской дочери удалось рассмотреть в бронзовом зеркале лишь на второй день. Нежно-розовый, он опоясывал таз с выпуклой попой по всему кругу, начинаясь от талии и кончаясь ляжками чуть спускаясь на ноги. На другие места тела он не распространялся. А узор действительно был красив и хитро заплетён.
Любовалась Райс им долго, особенно на заднице, пока в глазах радуга не блеснула, а между ног не потеплело и ни намокло. Именно последнее обстоятельство заставило отбросить от себя зеркало словно ядовитую гадюку, быстренько одеться и выскочить на двор гулять от греха подальше…
Глава девятая. Если жизнь бьёт, и каждый раз по голове, это хорошо. Значит с годами череп замозолятся и только крепче станет.
Последующий круг опять не долго пришлось ждать. Не успев как следует оклематься от смертоносного рукоблудия, Райс неожиданно, буквально всего через тройку дней наткнулась в коридоре на Матерь Медведицу. Матёрая ничего толком ни «бес толком» не объясняя, даже не дав обуть босые ноги, схватила рыжую за руку и как была с голыми пятками потащила из Терема в лес, притом с таким видом будто опаздывает куда-то.
Райс в принципе знала, что спрашивать бесполезно, но всё же попыталась завязать хоть какой-нибудь разговор нисколько в информативном сколько в психологическом плане. Рыжую накрыла паника, какая бывает в предчувствии важнейшего события в жизни. Её охватило такое всепоглощающее волнение, что дева затряслась не только внешне, но и внутренне. Именно это неадекватное состояние с мурашками по всему телу прошибло ярицу на словесный понос, как некую защитную реакцию на страшную неизвестность.
– Далеко мы, Мать Медведица? Почему мы из Терема убегаем? И почему в лес?
Но, как и ожидала, Матёрая настойчиво тащила её за руку всё дальше и дальше, ни обращая на жалкие попытки испытуемой поговорить никакого внимания.
– А почему меня одну? Где Апити? – не унималась рыжая, крутя головой, чуть шею не сворачивая, пытаясь определиться в сложившейся ситуации и хоть что-нибудь понять из того к чему готовиться.
Ответа не последовало. Если бы Матёрая не тащила её силком, то Райс уже к своему стыду кинулась бы в бега куда подальше. Тут как-то резко волнение закончилось и Райс пронял животный страх. Она почувствовала что-то очень нехорошее, опасное. Живот закрутило, ноги стали подкашиваться. Дева была готова вот-вот в обморок упасть.
Из того что Матёрая молчала как рыба об лёд рыжая уже прекрасно поняла без всяких объявлений, что начался следующий круг и этот похоже ожидается куда круче пройденных. Притом, это как раз один из тех, где начинаются жертвы. Как только до рыжей дошло понимание, царская дочь окончательно запаниковала и не желая того принялась упираться.
Тут же вспомнились слова Любви, что на Славном круге трижды помирала, и что лишь на нём по правилам дозволялось помогать, а значит здесь уже помощи ждать не стоило. Если умрёт, то навсегда, по-настоящему. В прямом смысле отдаст богу душу, одному из святой Троицы. И как раз именно сейчас ей захотелось жить как никогда. Опять стало себя жалко до слёз, и она тихо, бесшумно заплакала лишь изредка шмыгая носом и утирая свободной ладошкой глаза.