Степь и Империя. Книга I. СТЕПЬ
Шрифт:
Когда купец вновь обратил внимание на рабыню, та выглядела уже совсем по-другому: в покрасневших глазах не осталось и следа буйства и вызова, там плескался откровенный страх. Тугая попка ерзала по грубой деревянной скамье, напрягались связанные руки, обрисовывая мышцы и выпячивая груди. Все тело блестело, будто облитое маслом. Слышно было ее хриплое дыхание.
Купец постепенно утрачивал интерес к беседе, сосредоточившись на рабыне. А хозяин, напротив, задавал все новые и новые вопросы, на которые южан отвечал уже не задумываясь, полностью увлеченный танцем прикованной
Вот лицо налилось кровью и потемнело, покраснели грудина и низ живота, соски предельно напряглись. Бедра трепещут, сходясь и расходясь, раскрываясь все шире, забыв о всяком стыде. Это выглядит так призывно, так маняще, что многоопытный работорговец следит за женскими рывками как распаленный юнец.
Прошло, казалось, еще совсем немного времени и рот, обрамленный пунцовыми искусанными губами, широко распахнулся. Из уголка свесилась ниточка слюны, которая падает пенистыми клочьями на покрасневшую грудь и живот. Рабыня мотает головой, мечутся светлые пряди волос.
Еще чуть-чуть — и рот оскалился в тщетной попытке сделать вдох. Бедра широко раздвинулись и напряглись, будто помогая дышать. Удары пульса отдаются в висках рабыни чудовищными барабанами, красная пелена застилает взор. Увлеченный зрелищем купец сам неосознанно задерживает дыхание и неожиданно шумно выдыхает.
Вот налившиеся кровью глаза рабыни утратили всякое выражение и начали бешено вращаться, от животного, неконтролируемого, непередаваемого ужаса. Язык, темный и распухший, вывалился и бессмысленно подергивается во рту, из которого уже не вылетает ни звука. Сознание потухло и предоставленное само себе тело забилось, то высоко вскидывая длинные голые ноги, то выбивая пятками быструю дробь, то сводя и разводя колени, то качая бедрами.
Южный купец неотрывно глядел на танец продолжения рода, который танцевало умирающее тело. Это было невероятно возбуждающе!
Волк бесшумно поднялся и встал за спиной у рабыни.
— Уважаемый Гайяс не будет возражать, если мы все же сохраним рабыне жизнь? — спросил кочевник.
— О, конечно, нет, уважаемый хозяин! Рабыня достаточно наказана, — спохватился залюбовавшийся южанин.
Волк поддел и одним движением ножа перерезал кожаный ремешок, глубоко врезавшийся в девичье горло. А в следующий момент изо всех сил сдавил оба напряжённых соска.
Боль в сосках и сладкий первый глоток воздуха пришли одновременно. Жалкие остатки сознания Ирмы взорвались и разлетелись мелкими звездами. Бездна темного удовольствия накрыла ее невообразимым, невозможным оргазмом.
Ирма брыкается и вздрагивает, но внезапно замирает, блестя мокрой кожей…
…и ее тело сверху донизу начинает бить крупная дрожь, волны которой прокатываются снизу вверх. Ноги упираются пальчиками в пол и предельно напрягаются, обрисовав каждую мышцу сильных бедер и округлых икр, раскрывшиеся сочные складки и ямочки в паху. И это все длится, длится, длится, пока не наступает кульминация…
Ирма захрипела, оскалившись и подкатив глаза, попыталась выгнуться в дугу, приподнимая от скамейки свой зад и выпячивая голый лобок, но красная шелковая веревка на талии не пускала ее. Груди с торчащими
Наконец оргазм достиг своей вершины, с громким свистящим хрипом конвульсии овладели всем телом и из влагалища стали вылетать крупные капли, забрызгавшие все вокруг. После короткого момента, когда прогнувшееся тело Ирмы замерло в предельном напряжении, ее голова обессиленно упала, и она обмякла на узенькой скамейке, повиснув на руках и веревке вокруг талии.
Тихое журчание завершило этот безумный танец.
— Мой уважаемый гость удовлетворен? — негромко спросил кочевник.
— А?! — спохватился купец, смущенно отдергивая руку от смятых штанов, — О, конечно! Я полностью удовлетворен! Ваше гостеприимство навеки останется в моем сердце! А сейчас я, с Вашего позволения, хотел бы вернуться к своим делам, которые требуют ежеминутного присмотра за нерадивыми слугами…
И, церемонно откланявшись, купец поспешил удалиться.
* * *
Ирму больше ни разу не выставляли на осмотр перед аукционами и сняли с торгов.
На следующее утро ее вновь отвели к «ржавому» источнику, где сбрили ее роскошные волосы. Она рыдала над каждой падающей прядью, но кого волнуют слезы клейменой рабыни? Ее снова обмазали местной грязью — теперь от макушки до пят. Свежеобритую и гладенькую, пристегнули к оси каменного катка вместе с двумя такими же, обритыми наголо, рабынями.
А вечером ее, совершенно обессиленную работой, привели в клановый шатер, и она впервые танцевала Танец Узлов.
Танец боли и муки беспомощной рабыни, бьющейся в узлах ярких веревок, пока ее тело терзает татуировочной иглой Мастер.
В тот, самый первый вечер, Ирма еще не знала, что ее ждет.
Первые наложенные на тело узлы наполнили ее ужасом.
Первый укол в самую середину тела, промеж ног, растянутых до предела, до боли в суставах, заставил ее заорать.
И еще в пяти шатрах в этот момент закричали рабыни.
Ритуал начался!
Шесть женских тел начали превращаться в произведения искусства. Шесть мастеров шести кланов Народа Седого Волка начали творение своих шедевров с одной и той же точки женского тела, чтобы закончить работу на макушке к окончанию Ярмарки.
Ко дню Великого Брака.
* * *
20 день 2 месяца весны (6 месяца года) 2009 г. Я.
Степь, Озерная Ярмарка
Шесть женских тел бились в криках и муке, не понимая, что стали всего лишь холстом для создания картины. В тот, первый вечер, им позволено было кричать. Лишь в самый первый вечер.
Потом их лишат и такой возможности, заставив захлебываться собственным криком.