Степень вины
Шрифт:
– У Елены все великолепно. – Терри помолчала. – И дома о'кей. Ричи только не может понять, как важны эти слушания, он все сводит к личным отношениям.
Да есть ли что-нибудь, подумал Пэйджит, что Ричи не сводил бы к личным интересам, а точнее, к себе самому, драгоценному Ричи?
– Трудно, должно быть, приходится?
Терри пожала плечами:
– Просто стараюсь не обращать внимания. Еще две недели, и все войдет в прежнее русло.
В ее голосе было безразличие. Но в нем прозвучала искренняя озабоченность,
– Как Карло?
– Слишком погружен в свои мысли. Переживает случившееся. – Пэйджит уставил неподвижный взгляд в окно. – Меня все больше страшит день, когда она начнет давать показания. Каждый раз, как я принимаюсь натаскивать ее к допросу, открываются все новые и новые проблемы. Не говоря уже о том, что Шарп продолжает извлекать на свет Божий новые факты. Все это беспокоит меня, и прежде всего из-за Карло. – Он повернулся к ней: – Каждый день, Терри, идя в зал суда, я испытываю страх.
Терри молча кивнула, потягивая вино.
– Извините, – проговорил немного погодя Пэйджит. – Кроме вас, мне некому все это сказать.
Терри посмотрела ему в глаза:
– Это тоже наша подготовка, Крис. Хотя, конечно, самое главное – готовиться непосредственно к процессу.
– Мне повезло. Вы не только без видимой скуки слушаете о моих проблемах, но и находите великолепные тактические ходы для ведения допроса. – Пэйджит улыбнулся. – Не исключено, что вы нанесли смертельный удар индустрии колготок.
Он увидел ее ответную улыбку. На мгновение уныние, казалось, оставило его, но тут же вернулись мысли о кассете, о Карло.
Терри посмотрела на часы:
– Как раз сейчас, наверное, Мелисса Раппапорт приехала в гостиницу. Я все думаю: неужели Кэролайн захочет заслушать ее на открытом заседании?
– Скорее всего, нет. – Пэйджит допил свой бокал. – Я лишь надеюсь, что судья будет вспоминать ее каждый раз, как вспомнит голос Марии на кассете.
Часть пятая
ЗАЩИТА
12 февраля – 17 февраля
1
– Он сказал, чтобы я раздевалась перед ними, – пробормотала Лаура.
Ее прокуренный голос звучал жалобно, скорее смущенно, чем возмущенно. Кэролайн Мастерс подняла взгляд от кассеты и взглянула на Терри.
– Что это? – тихо спросила она.
Терри молчала, не в силах оторваться от картины, представшей перед ее мысленным взором: Лаура Чейз, лежащая на белой кушетке в белой комнате, за ней Стайнгардт – его не видно, только голос.
– Послушайте, пожалуйста, Ваша Честь. Думаю, мы сможем доказать, что это имеет отношение к делу.
– И вы разделись? – Это снова Стайнгардт.
– Постепенно. – Долгая пауза. – Джейми говорил мне, что снимать и как двигаться.
– Как двигаться?
– Да. Они смотрели, а я танцевала для них.
– Танцевали?
– Джейми
Судья Мастерс посмотрела на Терри:
– Джеймс Кольт?
– Да.
Она медленно покачала головой.
– О чем вы думали, – допытывался Стайнгардт, – когда проделывали все это для него?
– Что я хочу еще выпить. Мы были в комнате отдыха, в доме его друга. Там был бар. У них было все, что нужно.
– И вы продолжали пить.
– Да, джин. И каждый раз снимала с себя что-то еще. Это помогало мне держаться. – Она сухо продолжала: – Когда я сняла трусики и повернулась, чтобы они могли меня рассмотреть, я представила себе, что иду купаться. С ней.
Взгляд судьи Мастерс, казалось, был обращен внутрь ее сознания, как будто в мыслях она была где-то далеко. У Терри взмокли ладони.
– Потом, – прошептала Лаура, – я должна была трогать самое себя.
Пэйджит смотрел в пол. Марни Шарп сидела, скрестив руки на груди. Никто не говорил ни слова.
– Трогать себя? – спросил Стайнгардт Лауру Чейз.
– Вначале соски. Потом делать руками так, как будто я обнаруживаю у себя новые части тела. – Снова пауза. – Спустя некоторое время он сказал, чтобы я села на пол, прислонившись спиной к бару.
– Для чего?
– Я мастурбировала. А они смотрели. Катушка некоторое время вращалась беззвучно.
– Когда я делала это, – пробормотала Лаура, – я закрыла глаза. Тихо, тише собственного дыхания, так, что они не могли слышать, шептала ее имя. Потом кто-то засунул член мне в рот. – Голос Лауры сделался тонким. – Я еще крепче зажмурилась. Я не хотела знать, кто это был. Когда он кончил и я открыла глаза, сенатор Джеймс Кольт протянул мне стакан.
В ее голосе неожиданно появилась злость. Будущий лидер свободного мира, вспомнила Терри, так его называла Лаура Чейз в разговоре с Линдси Колдуэлл. Линдси говорила, что это юмор раба. Но не только юмор – горькая ирония слышалась в этой фразе. Отвращение Терри сменилось гневом.
Все нормально, говорил Джеймс Кольт. И для Марка Ренсома тоже все было нормально, когда он обращался с Марси Линтон так, как дружки Кольта обходились с Лаурой Чейз.
Кристофер Пэйджит взглянул на Терри.
Не отвлекайся, приказала она себе. Надо выиграть дискуссию. Вы прорепетировали ее между собой, и ты смогла убедить Криса.
А Лаура Чейз продолжала говорить.
– Второй разложил меня на ковре и раздвинул мне ноги. – Она заговорила как будто издалека. – Они проделали то, что проделывали со мной в одной картине, когда двое трахали меня, а остальные смотрели. Я стараюсь не вспоминать об этом фильме.