Степень вины
Шрифт:
Мелисса лишь молча кивнула. Несмотря на все попытки Терри успокоить ее, она, казалось, не решалась говорить. Терри знала, что атмосфера суда подавляет, каждый жест призванного сюда выражает готовность отречься от собственного "я", но различие между этой женщиной в ее собственных апартаментах и ею же в комнате судьи Мастерс было впечатляющим, даже в нервной резкости ее движений чувствовалась угнетенность. Большой и указательный пальцы ее правой руки мяли воображаемую сигарету.
– Ваша Честь, – нарушила возникшее молчание Терри, – вы не будете
Судья бросила на нее короткий насмешливый взгляд, она ненавидела сигаретный дым, и Терри знала об этом.
– Хотите курить? – спросила она свидетельницу.
– Да. Благодарю вас.
Кэролайн полезла в ящик стола и достала стеклянную пепельницу.
– Это судьи Брукингса, – объяснила она. – Когда я заняла эти комнаты, в пепельнице было полно окурков "Кэмела" без фильтра. Вы их не курите?
– Нет. Я курю ментоловые. – В голосе Раппапорт сквозила ирония. – Безвредный сорт, эта сигаретная фирма финансирует женский теннис.
Судья кивнула:
– Да. Могу даже представить себе Мартину Навратилову, когда она, покуривая ментоловую сигарету, прыгает у сетки. И жить вы будете подольше – каждый раз, слыша кашель судьи Брукингса, я вспоминаю об антраците.
Мелисса Раппапорт встретила пепельницу, которую придвинула к ней судья, неопределенной полуулыбкой.
– Это, конечно, порочная привычка, – сказала она. – И, как многое из того, что мы делаем, самоуничтожение.
– Человек – существо противоречивое, – вздохнула Кэролайн. – Закуривайте.
Раппапорт сунула сигарету в рот. У нее были непослушные, одеревенелые пальцы, она несколько раз щелкнула зажигалкой, прежде чем появилось пламя. Терри заметила, что судья Мастерс наблюдает за ней, ждет ее первой затяжки. Спокойным голосом судья проговорила:
– Я хотела бы узнать о Марке Ренсоме.
Глаза Раппапорт над сигаретным огоньком сделались стылыми. Кэролайн Мастерс продолжала:
– Мисс Перальта, конечно, будет помогать. Но мы с вами не на процессе, будем беседовать без тех условностей, которые приняты в зале. Хотя, в сущности, мне хочется знать, что вы стали бы говорить, выступая в суде, то есть мне необходимо определить, какое все это имеет отношение к гибели мистера Ренсома. Если, конечно, есть основания говорить об этом.
Раппапорт задумалась:
– Я не знаю, что мотет оказаться имеющим отношение к смерти Марка.
Кэролайн Мастерс испытующе смотрела на нее.
– По мнению защиты – его сексуальный профиль. Со слов мисс Перальты я поняла, что у него была, выражаясь ее словами, склонность к идее "мужского превосходства".
Глядя на Раппапорт, Терри чувствовала себя предательницей.
– Когда мы беседовали в Нью-Йорке, вы говорили, что у Марка Ренсома с самого начала были необычные желания. Не думаю, что судья просит рассказать все до мельчайших подробностей, – лишь общее представление о его влечениях, включая интерес к Лауре Чейз, о том в чем они выражались.
Мелисса Раппапорт медленно кивнула. Слова Терри сместили центр
– Первое, что я заметила, – произнесла она бесцветным голосом, – одержимость Марка Лаурой Чейз. – Она говорила как антрополог, рассказывающий о непонятном обряде племени, который довелось наблюдать лишь издалека. Но Терри уловила в ее словах отзвуки душевного волнения.
– Вы определяете это как одержимость, – уточнила Кэролайн.
– Да. Он читал о ней все, что мог найти, – Мелисса помолчала, – но больше всего у него было видеоматериалов.
– Ее фильмы?
– Не только. Фотографии, журналы, журнальные развороты. Старые календари с тех времен, когда она была еще восходящей звездой. Все, что угодно. – Она заговорила ровным голосом: – Особенно ценились, конечно, снимки, на которых она была обнаженной.
Шарп раздраженно перебила:
– Ваша Честь, это копание в отбросах сексуальных увлечений умершего человека и омерзительно, и неуместно. Вопрос не в том, подписывался ли Марк Ренсом на "Хастлер", а в том, почему мисс Карелли убила его в номере отеля. Конечно же, не за то, что он любовался картинками.
Терри уловила в этом вмешательстве холодный расчет: смутить Мелиссу Раппапорт, привести в замешательство, сделать невозможным какой-либо диалог между нею и судьей. И увидела, что та же самая мысль появилась и в голове судьи. Невозмутимым тоном Кэролайн бросила:
– А я нахожу эти сведения очень полезными. Наверное, увлечение мистера Ренсома "картинками" опять же было сосредоточено на Лауре Чейз. Так ведь, мисс Раппапорт?
– Да.
Кэролайн Мастерс подалась вперед:
– Кроме рассматривания изображений, этот интерес к эротике, связанной с Лаурой Чейз, принимал еще какие-либо формы?
Мелисса сделала очередную затяжку, выдохнула и стала с интересом рассматривать клубы дыма.
– Иногда он брал фотографии и запирался в ванной. – Она пожала плечами. – Я знаю, что он там делал, ведь я выросла с братьями. Хотя все это было немного не по возрасту.
Она сказала это пренебрежительным тоном, но потом опустила взгляд. Терри поняла, как ей стыдно: за то, что угождала Марку Ренсому, забывая себя, за то, что ей предпочитали фотографию другой женщины. Как будто думая о том же, судья спросила:
– Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?
– О чем говорить? Можно удовлетворять свои потребности, глядя на фотографию, а можно любить свою жену. Но делать и то и другое нельзя.
– И что же вы предприняли? И предприняли ли?
Мелисса Раппапорт ответила легкой улыбкой:
– Мы стали заниматься играми со связыванием.
Необычные эти слова повисли в воздухе; за нарочито-обыденным тоном, которым они были произнесены, Терри почувствовала мучительное презрение к себе. Раппапорт смотрела в сторону, как и Шарп. Лишь судья Мастерс, казалось, сохранила невозмутимость – десять лет в полицейских управлениях, сказала она как-то Терри, расширяют ваше ощущение возможного.